First Origenist argument

One of the first writings to praise Origen was the work of Gregory the Miracle Worker, Bishop of Neocaesarea's "Grateful Speech to Origen" ^[2] . Jerome Stridonsky in his essay “ On Famous Men ” reports that starting from the second half of the 3rd century a literary polemic begins, a number of authors devoted their works to the works of Origen. Methodius Olimpiysky wrote two different compositions with the same title “Against Origen”, Eustathius of Antioch wrote a large work with the same name ^[3] . Pamphilus of Caesarea , while in prison, wrote The Apologia of Origen, which was later translated into Latin by Rufin of Aquileia . Eusebius, bishop of Caesarea , wrote six books, “In Defense of Origen” ^[4] . The great admirer of Origen was Didim the Blind , who called him “the greatest teacher of the Church after the apostles” ^[5] . Among the main opponents of Origen was Epiphanius of Cyprus , who dedicated to Origen and his teachings (heresies, as Epiphanius considered) the whole chapter “Against Origen Adamantov” in his heresiological treatise “ Panarion ” ^[6] .

By the middle of the IV century, Christian theologians were divided into admirers and opponents of the writings of Origen. On this basis, in a monastic environment, a conflict of two types of spirituality arose. One of them, tentatively called “Orthodox Origenism,” is already discovered by researchers in the epistles of St. Anthony (d. In 356). He was shared by many famous ascetics, and theologian Evagrius of Pontus is considered the most prominent representative. Another common practice was practical austerity , which was followed by the Coptic ascetic Shenute and Epiphanius of Cyprus. The extreme expression of this type was Egyptian anthropomorphites , whose worldview was based on a literal understanding of Scripture . According to Socrates Scholastic, many among them believed that God was bodily and human-like ^[7] .

One of the main manifestations of the dispute around Origen at the end of the 4th – beginning of the 5th centuries was the personal enmity between two prominent theologians, Rufin of Aquileia (about 345-410) and Jerome Stridonsky (342-419). Jerome, revered as a saint and father of the Church , occupies a crucial place in the history of early . By the early 390s, Jerome was already the author of numerous translations into Latin (texts of the Old and New Testaments , Origen's homilies to the Gospel of Luke ), exegetical works (commentaries on the Epistles of the Apostle Paul , the book of Ecclesiastes , small prophets , treatises on the Psalms ) and several dictionaries. He was widely known for his collection of biographies of Christian writers “ On Famous Men ” ^[8] . Researchers note the significant influence of Origen on the early period of Jerome’s work in three directions: the concept of studying the Bible as part of the life of a Christian hermit, text-centric biblical philology in conjunction with the traditions of Hellenistic and ethical hermeneutics , for which the spiritual value obtained as a result is of greatest importance. exegetics ^[9] . A friend of Jerome’s youth, Rufin of Aquileia, by the beginning of the 390s, apparently had not yet gained considerable fame, but in the second half of the fifth century Gennady Massilia called him “not the last among the teachers of the Church ”. Gennady gives not a complete, but very extensive list of Rufin's translations, among which are primarily the works of Origen, as well as numerous works by Vasily of Caesarea , Grigory Nazianzin , Eusebius of Caesarea , Pamphilus , Evagrius of Pontius . The same source notes that the Latin translations of Rufin were considered in his time the best, if there was no translation of Jerome for the same book ^[10] .

For many years, a native of the Dalmatian Jerome and a native of the north-Italian city of Concordia Rufinus maintained friendly relations. They studied together in Rome , both in the early 370s chose the path of asceticism in the traditions of Eastern Christianity, for a short time joined the monks of Aquileia , and then went to the East ^[11] . In the course of the Origenist dispute, a circle of like-minded people has formed around each of them, speaking, respectively, on originalist and anti-originalist positions. Analyzing the personal composition of these groups, the author of the monograph on the first genesis dispute, Elizabeth A. Clark, resorted to the methodology of the social network , based on the statement of the English sociologist that “variations in the behavior of people in a single social role can be identified as the result of the behavior of other people with whom they are connected through one, two or more steps in some somewhat different way. ” Considering the communities of friends of Rufinus and Jerome, Elizabeth Clark notes the important role of the rich laity in them, such as a friend of Jerome the Stridon Pammahiy or Macarius, who instructed Rufin to translate the treatise "On the Beginnings" ^[12] . In the early 370s, their paths diverged, Rufin went to Egypt , and Jerome went to Antioch , from where he sent letters to his friend. In one of them, he reports that he had heard in Syria about St. Melania . Subsequently, Melania played an important role in the Origenist movement, but at that time Jerome compared her to the second Thekla ^[13] . At the same time, Jerome called Rufin an exemplary monk. About 373 years, Rufin left Aquileia and soon met with Melania, with whom they visited the Nitrian Desert , where they met with the famous monk brothers, known as the Long Brothers , who later suffered for their original views. During the Arian persecution under Emperor Valent (364–378), Melania fled to Palestine with a group of Nitrian monks, including one of the Long Brothers, a friend of Evagrius of Pontus, the earless Ammonius. In the late 370s, Rufin came to Melania in Palestine, and there together they founded several male and female monasteries on the Mount of Olives . The heiress of several Roman families , Melania was extremely rich and generously bestowed numerous monks who visited her. Not surprisingly, Melania and Rufin were on good terms with Bishop John II of Jerusalem (387-417) ^[14] .

The circle of Rufin was connected with the society of Constantinople through the Deaconess Olympiad , a wealthy heiress who, for about 390 years, renounced the world and gave her property to the Church; Melania was her spiritual guide. The Olympics supported the Church of Constantinople when John Chrysostom (397–404) became bishop there. John, in turn, became close to Origenism when he supported those who found refuge in the capital of the Long Brothers. In 382, Evagrius of Pontus fled from Constantinople to one of the monasteries of Melania and Rufin, who is considered the main theoretician of Origenism of the 4th century. On the advice of Melania, he chose the Egyptian desert as the place of his monastic life. There he became a pupil of Macarius the Great (d. 394). Perhaps in Egypt Evagrius met with another major theoretician of Origenism, Didim the Blind ^[15] . For some time, the pupil of John Chrysostom Palladius of Elenopolsky lived in the monastery of Melania and Rufin, who left a laudatory comment about Melania in his Lavsaik . The “Dialogues on the Life of Chrysostom” attributed to Palladius reveals a connection between the Origenists and the Bishop of Constantinople, as well as Western theologians - John Cassian , whose sympathy for Origenism is Evagrius, and , the father-in-law of the prominent Pelaganian Julian ^{. 1]} . The Lavsaica mentions the hospitality shown to Palladium in Rome by the granddaughter of Melania the Elder, also Melania , and her husband Valery Pinian ^[16] . Among the guests of the monastery are also known high-ranking laity - Sylvia, a relative of the prefect of the Praetorium of the East, Flavius ​​Rufin , and the dux of Palestine, . For about 400 years, Melania the Elder made a trip to Rome, probably with the aim of saving her granddaughter from anti-reginist influence. There Melania bent her cousin's husband, Turkiya Aprronian, to her views. Later, Apronian maintained close relations with Rufin — through him, Rufin received a copy of Jerome ’s letter criticizing his views, and Origen’s translations by Rufin were devoted to Apronian ^[17] .

The group of like-minded Jerome Stridon was no less united, although it did not include as many high-ranking members as the friends of Rufin of Aquileia . The unifying role in it, similar to Melania the Elder for the circle of Rufinus, was played by Saint . She also came from a senatorial family, but was far from being so rich. In Palestine, she, together with Jerome, spent a lot of money on the foundation of a monastery in Bethlehem, but it took them three years to raise funds. Pavel and Jerome met in Rome in 382, ​​and at the same time, Epiphanius of Cyprus stayed in the house of Paul. In 385, Paul and Jerome stayed at the home of the Cypriot bishop on the way east. In the future, their communication was not interrupted ^[18] . Jerome’s childhood friend, Senator Pammachy , was married to Pavel’s daughter. Not belonging to the highest senatorial aristocracy, Pammachy had sufficient funds to conduct charity and keep xenodochy in Rome. Pammachy was later the main informant of Jerome about events in the western capital. It was him and his cousin Marcellus Jerome who sent his treatise against Rufinus and translated the Easter message of Theophilos of Alexandria in 402 against the Origenists. Pammiyy contributed to the continuation of the conflict by holding Jerome’s conciliatory letter to Rufinus, spreading instead another, hostile, intended only for close friends. The wealthy widow Marcella was the main initiator of the anti-original campaign in Rome ^[19] . Among the Western correspondents from the clergy of Jerome there were also two popes - Syriac (384-399) and Anastasius I (399-401) - and a number of monks with whom Jerome met in Italy. Among them stood out Eusebius of Cremona , who participated with Marcella in distributing a fake Rufin translation of the Origen treatise “On the Beginnings” ^[20] .

Two hierarchs maintained good relations with both parties. One of them, Bishop Chromatius of Aquileia, was the initiator of translation projects of both Rufinus and Jerome. At the height of the Origenist argument, he wrote to Jerome, urging him to reconciliation. Another was Bishop Peacock Nolansky , through his acquaintance with Melania the Elder, who became a close friend and admirer of the translation talent of Rufin. On the other hand, he maintained good relations with Pammachy and Jerome ^[21] . Peacock's relationship with Jerome was especially warm in the mid-390s, possibly due to the financial support provided by Peacock. However, already in 399, Jerome stopped his work on commentary on the prophet Daniel , and their communication was interrupted, and Peacock became closer to Rufin’s circle ^[22] .

Palestine

Rufin and Jerome Conflict

In 386, Jerome Stridon settled near Jerusalem in the Bethlehem monastery . Rufin of Aquileia was also there . Both of them were united with Bishop John II of Jerusalem (387-417) by an interest in studying the works of Origen . According to Jerome, who used in his work on the translation of the Bible the original Hexaples and Tetraples , the charges brought against Origen were the result of anger and envy. In 393, pilgrims led by Atherbius arrived in Jerusalem from the West of the empire . Since Origen had a reputation for being a heretic in the West, Atherbius demanded his condemnation. Jerome, not wanting to show non- Orthodox ^{[approx. 2]} , agreed to condemn Origen, while Rufin locked himself in his house and refused to meet with Aterbius, thus avoiding the discussion of Origen’s Orthodoxy ^[24] . According to the assumption of the modern historian of the Church, , Aterbius acted on behalf of the well-known heresiologist, Bishop of Cyprus Epiphanius , who had long lived in Egypt and who became an opponent of Origenism there, but there is no clear connection between them in the sources ^[25] .

In 397, Rufinus arrived in Rome, where he translated the book of Pamphilus of Caesarea in defense of Origen ^{[approx. 3]} , and then set to translate the treatise " On the Beginnings " . The work was completed in 399, and in the introduction, Rufin was reckless in expressing his praise for the translation and comments of Jerome. For the latter, this was extremely unpleasant, since by that time he had long sharply criticized various views of Origen in numerous works ^[27] . As a result, Jerome made his own translation, in the preface to which he resolutely refused any ties with Origen. The controversy that erupted after this between former friends quickly reached direct insults ^[28] . Jerome ’s early work “Interpretation of the Epistle to the Ephesians” was created during the period of fascination with the ideas of Origen, and in his letters between 396 and 400 years Jerome turned to his readers to verify his Orthodoxness by himself. Rufin took advantage of this invitation and, in Apology Against Jerome, proved that he was not an opponent, but a follower of Origen. Rufin notes that if at the beginning of his work Jerome lists his sources, including Origen, then in the future he does not attribute his sources. From this, Rufin concludes that the author thereby agrees with the opinions of Origen. In his Apology, Rufin points out 15 disputed places with Jerome, and in the response Apologia against Rufin, his opponent answers six of them. Researchers have different opinions on the quality of Rufin’s argumentation and, on the whole, the degree of Originism of the Interpretation . The biographer J. Brochet, who is favorably disposed towards Jerome, categorically rejects the originality of his hero ^[29] , and following the 17th-century French historian Louis Tillemont, admits such an opportunity ^[30] .

Epiphanius of Cyprus and John of Jerusalem

The events that occurred during the visit of Epiphanius to Jerusalem in 394 are known only from the polemic treatise of Jerome Stridon “Against John of Jerusalem ” drawn up three years later ^{[31] [32]} . As usual, the guest was given the right to conduct a service , and Epiphanius chose the condemnation of Origen as the theme of his sermon . Epiphanius's statements were met with indignation by the monks, in connection with which the bishop of Jerusalem, John, was forced to ask Epiphanius to leave this topic - according to Jerome, this was a grave insult. According to Jerome, indirectly, criticism of the Cypriot bishop was directed against the Jerusalem bishop , who, in turn, suspected Epiphanius of anthropomorphism . Then, John delivered a long sermon, criticizing those who represented God with ears and eyes, that is, anthropomorphites. At the end of the speech, John Epiphanius briefly agreed with what he heard and asked the patriarch to anathematize Origen . According to the impressions of those present, thus, the victory in this controversy went to Epiphanius ^[33] .

Subsequently, relations between the bishops became even more strained, after which the bishop of Cyprus went to Bethlehem ^[34] . After Trinity in 394, Epiphanius left for his homeland, in the region of Eleutheropol , where he once founded a monastery. There, a delegation from the Bethlehem monastery arrived to him with a request to appoint a presbyter to them. Согласно объяснению Епифания, не имея лучшей кандидатуры, он посвятил в сан Павлиниана, младшего брата Иеронима ^[35] . Назначение было сделано против желания самого Павлиниана, в нарушение канонического права , поскольку тот не достиг положенных 30 лет, и в нарушение прав иерусалимского патриарха. В переписке с Иоанном Епифаний не признал своей вины, настаивая на том, что его действия были оправданы. По мнению Я. Кима ( Young R. Kim ), одной из целей Епифания в этой истории было вовлечь Иеронима в спор об Оригене ^[36] . Вскоре Епифаний покинул Палестину, оставив конфликт нерешённым. Иоанн в ответ отлучил от церкви Иеронима и вифлеемских монахов, а осенью добился у префекта претория Руфина постановления об изгнании из Палестины Иеронима и его сторонников. Убийство Руфина 27 ноября 395 года не дало этому решению вступить в силу ^{[37] [36]} . Известно о двух неудачных попытках примирения Иоанна и Иеронима в 396—397 годах. В первой из них посредником выступил комит Палестины Архелай, во второй своего эмиссара Исидора прислал патриарх Феофил Александрийский ^[38] . Поддержка, оказанная Иоанну посланцем Феофила, только усугубила гнев Иеронима. Точка зрения Иеронима, выраженная в частном письме, по его мнению — выкраденном сторонниками Руфина, стала широко известна, что привело к дальнейшей эскалации конфликта ^[26] .

Egypt

Антропоморфитский спор

Сторонники буквального толкования Библии, получившие в трудах симпатизировавших оригенизму церковных историков V века название « антропоморфиты » ^{[39] [40]} , ссылались на Быт. 1:26-27 и на указание Нового Завета о том, что, по пришествии Христа став плотью, Слово обрело вид человека ^[41] . Борьбу с этим течением начал уже Ориген, осуждая тех, кто, «поставив в церкви телесный образ человека, говорят, будто это образ Божий». К этому течению, согласно Оригену, принадлежал богослов II века Мелитон Сардийский . Согласно Оригену человек, сотворённый по образу Божию, — это «внутренний человек», или душа . Подобие для Оригена означало наличие у всех разумных существ, подобно Логосу , способности мыслить. Другую точку зрения по данному вопросу выразил Ириней Лионский , который, соглашаясь с тем, что в Библии имелось в виду подобие Логосу, признавал подобие человека воплощённому Логосу и, соответственно, телесное подобие человека божественному образу ^[42] .

Развитие «антропоморфитского спора» в конце IV века известно из сочинений Иоанна Кассиана и Сократа Схоластика . В первые 11 лет пребывания в должности патриарх Феофил Александрийский (385—412) придерживался оригенистских взглядов и в своих неоднократно критиковал тех, кто представлял Бога в чувственном образе. В послание 399 года он включил, помимо традиционного указания даты праздничных дней, «длинное рассуждение против нелепой ереси антропоморфитов и опроверг её обильной речью» ^{[прим. 4]} . Иоанн Кассиан, бывший в то время в Скитской пустыни , стал свидетелем того, какое огорчение это послание вызвало среди монахов. Далее он рассказывает историю престарелого монаха Серапиона, приверженца отвергнутого патриархом учения, чьё заблуждение было разоблачено ^[44] . Рассказ Сократа Схоластика помещает это событие в более широкий контекст, сообщая: «Незадолго перед этим возник вопрос: Бог есть ли существо телесное, имеющее человеческий образ, или Он бестелесен и чужд человеческого и вообще всякого телесного вида?» Позиции о телесности Бога придерживались «простые подвижники», тогда как Феофил вместе с большей частью верующих придерживался противоположного взгляда. После обнародования письма 399 года — рокового, по мнению Оуэна Чедвика , шага, завершившего первый этап в истории монашеского движения ^[45] , — множество монахов собралось у его резиденции и потребовало объяснений, «обвиняли его в нечестии и угрожали ему смертью» ^[46] . Феофил был вынужден пойти им навстречу и с тех пор принял сторону противников Оригена ^{[47] [48]} . Кассиан об этих событиях не сообщает ^[49] . Опубликованное в 1883 году житие египетского отшельника Афу сообщает дополнительные подробности того, каким образом произошло изменение точки зрения патриарха Феофила. Согласно этому тексту, известный подвижник Афу услышал в Оксиринхе послание против антропоморфистов, отправился в Александрию и там переубедил патриарха ^{[43] [50]} .

Дальнейшее развитие событий, согласно Сократу Схоластику, связано с конфликтом патриарха Феофила с четырьмя братьями-оригенистами, известными как Долгие братья . Ранее патриарх приблизил этих славившихся своим подвижничеством монахов к себе и, против их желания, назначил их на ответственные посты. По мнению Оуэна Чедвика, таким образом патриарх хотел установить свой контроль над монахами-пустынниками ^[49] . После того, как Феофил выразил поддержку антропоморфистам, и борьба их с оригенистами приняла насильственные формы, Долгие братья покинули Александрию . Попытки их вернуть ни к чему не привели, а когда стало известно, что братья осуждают его, возненавидел их и начал преследовать их и других оригенистов. Сократ Схоластик сообщает о «войне непримиримой» между двумя партиями, завершившейся изгнанием из Нитрийского монастыря оригенистов многочисленной толпой антропоморфистов во главе с патриархом ^{[46] [51]} . Весной или летом 400 года Феофил сообщил Иерониму и Епифанию , что он пресёк распространение оригенистской ереси в нитрийских монастырях и возвратил их в прежнее благостное состояние ^[52] .

Осуждение Оригена

В конце 399 года или в начале 400 года на соборе ^[53] под председательством Феофила Александрийского в Александрии были осуждены Ориген, а также его ученики и сочинения. Это решение было подтверждено соборами в Иерусалиме , Риме и на Кипре ^[39] . Собор в Александрии не упоминается у Сократа Схоластика и Созомена , и о нём известно из посланий Феофила. В них сообщается, что в присутствии выдающихся монахов ( лат. patres monachorum ) и епископов сочинения Оригена были прочитаны и осуждены. Затем Феофил отправился в пустыню с целью погасить споры, вызванные таким решением ^[54] . Противоположную точку зрения излагает Палладий , который утверждает, что собравшимся епископам не была предоставлена возможность высказать своё мнение, а три из них были осуждены. Возможность александрийского патриарха практически единолично принимать важные решения проистекала из специфики церковной организации Египта, в котором патриарх был единственным митрополитом , и каждый епископ этой митрополии находился в зависимости от него ^[55] . Собор также упоминается в «Диалоге» Сульпиция Севера , в котором выступающий собеседником Постумиан делится своими впечатлениями о пребывании в Египте как раз во время собора. Этот путешественник общался в Александрии со священниками, епископами и с самим Феофилом. В отличие от церковных историков, Постумиан не возлагает всей ответственности за события, связанные с осуждением Оригена, только на патриарха. При этом он согласен с историками в том, что государство вмешалось в события и преследовало осуждённых монахов. Будучи осведомлённым о плохой репутации патриарха, Постумиан с удивлением отмечает его гостеприимство по отношению к нему ^[56] .

Таким образом, патриарх Феофил, вероятнее всего, действовал в рамках установленных церковных процедур. После проведения собора Феофил продолжил добиваться поддержки своей позиции и обратился к папе Анастасию I , который утвердил осуждение Оригена и распространил его на латинский Запад ^[57] . Получив необходимое одобрение со стороны церковных и светских властей, Феофил вновь стал укреплять свою власть в монастырях пустыни. В это время, предположительно, он стал виновником смерти «десяти тысяч отцов из обителей и пещер Скитских, огнём и дымом уморённых», то есть «скитских преподобномучеников », память которых Синаксарь отмечает 10 июля. При этом, однако, никакие источники, современные событиям, в том числе и враждебные Феофилу, ни о чём подобном не сообщают ^[58] . В своём втором синодальном послании к епископам Палестины и Кипра Феофил ссылается на единогласное осуждение книг Оригена, три из которых названы — «О началах», «О молитве» и «О воскрешении» — на Нитрийском соборе. Текст послания обозначает желание патриарха провести осуждение на основе тщательного расследования, а не голословных обвинений и слухов. Сопоставляя со свидетельством Постумиана, можно предположить, что в пустыню патриарх прибыл с составленной на Александрийском соборе подборкой изобличающих Оригена цитат ^[59] . Согласно просьбе Феофила, на состоявшемся соборе на Кипре Ориген и его труды были осуждены ^[60] .

События в Константинополе

В сентябре 397 года скончался архиепископ Константинополя Нектарий (381—397), после чего началась борьба за освободившуюся кафедру. Несмотря на то, что Константинопольская епархия входила в состав Антиохийской патриархии, патриарх Александрийский Феофил предлагал избрать выполнявшего ранее его конфиденциальные поручения Исидора, к тому времени уже 80-летнего старца. Однако выбор всесильного фаворита императора Аркадия евнуха Евтропия остановился на антиохийском пресвитере Иоанне Златоусте ^[62] . Причины этого выбора не известны, возможно, Евтропий получил положительное впечатление о характере и организаторских способностях Иоанна во время своего визита на Восток. По другой версии, несмотря на известную приверженность пресвитера Иоанна Златоуста Никейскому православию и его знаменитое красноречие, ввиду большей близости богословов антиохийской школы к полуарианам ^{[прим. 5]} его назначение должно было способствовать успокоению арианского и полуарианских меньшинств в столице . Для утверждения нового епископа был созван специальный собор с участием главных восточных епископов, среди которых был и Феофил. Все участники собора до последнего момента не знали о цели его созыва, и когда всё раскрылось, Феофил предпринял всё от него зависящее, чтобы помешать назначению Иоанна. Собор, тем не менее, утвердил назначение, и даже Феофил, несмотря на первоначальное нежелание, отдал за него свой голос, председательствуя на посвящении . Согласно Сократу Схоластику, подробно изложившему этот эпизод, Евтропий угрожал в противном случае дать ход многочисленным обвинениям против александрийского патриарха ^{[63] [64]} . После этого эпизода, однако, отношения Феофила и Исидора резко ухудшились ^{[прим. 6]} . В результате Исидор примкнул к Долгим братьям и, когда те в 399 году были вынуждены спасаться бегством из Египта , бежал вместе с ними. Согласно Созомену , именно эти обстоятельства церковной политики привели патриарха Феофила в лагерь противников Оригена ^[66] .

Осенью 401 года в Константинополь прибыло около 50 монахов-оригенистов из Египта , спасаясь от преследования патриарха Феофила ^[67] . Положение Иоанна Златоуста в это время было достаточно непрочным, поскольку он в это время находился в конфликте с императрицей Евдоксией ^[68] . Поэтому, опасаясь вмешательства Феофила, к чьей юрисдикции относилось дело Долгих братьев и их спутников, Иоанн, хотя и разрешил им молиться в церквях столицы, в общение их не принял. Более того, он запретил им публично обсуждать причинённые им несправедливости, а сам направил письмо Феофилу с просьбой простить беглецов ^[69] . Некоторое время Долгие братья без особого успеха пытались добиться поддержки властей, но затем смогли обратиться с петицией к императрице. Результатом стало императорское постановление устроить церковное разбирательство между Иоанном и Феофилом, а также светское между братьями и их обвинителями из Египта. Для представления обвинений прибыли представители Феофила, на состоявшемся суде обвинения против братьев были признаны ложными, и обвинители были осуждены ^[70] . Однако приезд самого Феофила задерживался, а Иоанн был занят другими церковными проблемами, в результате чего александрийский патриарх был вызван в Константинополь только весной 402 года. В качестве тактики своей защиты Феофил избрал обвинение Иоанна Златоуста в оригенизме, для чего заручился поддержкой Епифания Кипрского ^[71] .

После осуждения Оригена на Кипре в Константинополь прибыл епископ Епифаний Кипрский с целью склонить к такому же решению архиепископа Иоанна Златоуста , отказываясь вступать с ним в общение до тех пор, пока он не осудит Оригена. К своему удивлению, в столице Епифаний не встретил в этом вопросе единодушной поддержки. Феотим , епископ из города Томы в Скифии (392—403/7), спорил с ним, не соглашаясь оскорблять Оригена. Епифаний, пребыв в столицу, предлагал всем епископам подписать запретительное определение против Оригеновых книг. При этом, согласно Сократу Схоластику , единственной причиной, почему это должно было быть сделано, кипрский епископ называл только своё и Феофила Александрийского к этому желание ^[72] . Феотим же считал, что Ориген умер во благочестии, что предыдущие отцы Церкви не запрещали читать книги Оригена, что в книгах Оригена нет никакого плохого учения. Наоборот, в них изложено учение Церкви, поэтому ругающие книги Оригена поступают неблагоразумно ^{[73] [74]} . Не достигнув своей цели, Епифаний отправился обратно на Кипр, но умер по дороге 12 мая 403 года ^[61] .

Затем в Константинополь прибыл Феофил, однако к тому времени конфликт перешёл в интригу против лично Иоанна Златоуста , и вопрос об отношении Иоанна к Оригену отошёл на второй план ^{[75] [76]} .

Противники Оригена

Епифаний Кипрский

Как и многие его современники, ересиограф Епифаний Кипрский был хорошо знаком с произведениями Оригена и, согласно Руфину , он прочитал их шесть тысяч. В некоторых аспектах он даже был поклонником александрийца, в частности его « Гексапл » ^[77] . Тем не менее, начало преследования оригенистов связывают именно с именем Епифания Кипрского ^[78] , который в своих трудах середины 370-х годов, Анкорате (374) и Панарионе (376), связал имя Оригена с распространением арианства ^{[79] [80]} :

В этот период, когда основным конфликтом в христианстве была борьба с арианством , Епифаний подробно опровергает учение Оригена и его эсхатологию . Значительно меньшее внимание он уделяет учению Оригена о Троице. Главным заблуждением Оригена он считает утверждение, что Сын не видит Отца и Святой Дух не видит Сына ^[81] . В связи с этим Епифаний считал Оригена «отцом арианства ». Позднее это обвинение было поддержано Иеронимом Стридонским и далее стало широко распространено ^[82] . В Анкорате Епифаний также критикует экзегетический метод Оригена и его учение о бесплотном воскресении ^{[83] [84]} . В значительной степени Епифаний основывал своё мнение на опровержениях Мефодия Олимпийского ^{[прим. 7]} , которого обширно цитировал ^[86] . Современные исследователи Оригена отмечают, что в своих выводах Епифаний был не вполне прав, полагая за учение Оригена его утверждения, высказанные в качестве гипотезы ^[78] .

В следующий раз Епифаний обращается к ошибкам Оригена в 394 году в своём письме к епископу Иоанну Иерусалимскому по поводу неправомерного посвящения Павлиниана. Он повторяет свои прежние аргументы из Панариона против теорий о том, что Сын не видит Отца, что души предсуществуют на небесах и помещаются в тела как могилы, что души «охлаждаются», что человеческие тела это «кожаные одежды», полученные после грехопадения, и так далее. Вводятся три новых обвинения: что исходное бестелесное состояние и водворение в телесность вследствие греха предполагают осуждение размножения , что дьявол будет спасён и потому также унаследует Царство небесное вместе с праведниками и что Адам утратил образ Божий. В том же письме он касается проблемы иконоборчества и поведения Палладия , распространявшего ересь Оригена в Палестине ^[87] . Э. Кларк задаётся вопросом о том, в какой мере в данном случае Епифаний полемизирует со взглядами исторического Оригена, а не отражает богословскую полемику конца IV века. Так, вопрос о допустимости размножения может быть рассмотрен в контексте борьбы со сходными взглядами манихеев и иеракитов ; эта же проблема затрагивалась в полемике Иеронима Стридонского с Иовинианом об аскетизме . Аргументация в пользу размножения строилась на известных цитатах из книги Бытия ( Быт. 1:28 , Быт. 2:24 , Быт. 9:1 ) ^[88] . Вопрос о спасении дьявола связан с развитой Оригеном теорией апокатастасиса , то есть восстановления первоначального состояния. Ориген полагал, что благость Бога настолько велика, что она способна преодолеть любое зло. Возражения Епифания основывались на моральных соображениях: если дьявол станет равным святым , то всё различение на основе заслуг станет бессмысленным. Эта проблематика также была предметом разногласий Иеронима и Иовиниана ^[89] . Возможной целью Епифания в вопросе о дьяволе мог быть и Евагрий Понтийский , полагавший, что в конце времён все создания будут прощены и более не будет существовать зло ^[90] .

Третья тема из письма Епифания Иоанну Иерусалимскому, об утрате Адамом образа Бога, также допускает различные интерпретации. Как отмечают исследователи, в этом случае Епифаний преувеличивает взгляды Оригена, для которого эта тема не была основной. Вероятно, Епифаний тут полемизирует с более радикальными оригенистами его дней, приводя многочисленные цитаты в защиту противоположной точки зрения. При этом, однако, собственная позиция Епифания по вопросу об образе остаётся непрояснённой и может быть рассмотрена в контексте борьбы с идолопоклонством, которая велась в Египте в конце IV века. В том же письме Епифаний рассказывает о своей собственной иконоборческой деятельности в палестинском городе Анаблата — увидев в местной церкви занавесь с изображением «то ли Христа, то ли кого-то из святых», он сорвал её и разорвал на части ^{[прим. 8]} . В ответ на возмущение служителей Епифаний пообещал прислать новую занавесь из Кипра ^[91] . С учётом того, что оригенисты в Палестине называли Епифания антропоморфитом , следует, вероятно, признать отсутствие у него целостной собственной богословской концепции ^[92] .

Иероним Стридонский

Церковный писатель Иероним Стридонский примкнул к антиоригенистам в ходе этого спора, несмотря на то, что ранее являлся почитателем Оригена и неоднократно использовал его труды в своей деятельности по толкованию Библии ^[93] . По его мнению, хотя Ориген и не был осуждён на Первом Никейском соборе и даже не был упомянут, он был осуждён косвенно среди тех, кто думает, что Сын происходит не из существа Отца . Также Иероним полемизировал с аллегорическим методом Оригена и его антропологией ^[94] . Отношение Иеронима к теориям Оригена со временем менялось. Согласно Э. Кларк, в этом процессе можно выделить три основных этапа: в конце 380-х годов, когда Иероним составил своё «Толкование на послание к Ефесянам» , в котором не обнаруживается критики Оригена; в 396 году Иероним утверждал, что ошибки Оригена в учении о душах и будущем прощении дьявола не так существенны по сравнению с положением о том, что упомянутые в книге Исайи серафимы ( Ис. 6 ) были Сын и Дух Святой ^{[прим. 9]} . Наконец, в 402 году Иероним выступал уже против космологии Оригена в целом. Основных теорий, объясняющих такое изменение в позиции Иеронима, две. Согласно первой, это изменение началось около 393 года как реакция на начавшийся спор об оригенизме . Вторая предполагает собственное изменение взглядов богослова и его возросшее неприятие теории апокатастасиса ^[95] . В своём письме к Паммахию и Океану Иероним отвечает на упрёки в том, что в молодости он был сторонником Оригена. Частично соглашаясь с этим и подтверждая, что читал и собирал его книги, Иероним относит это на счёт своей молодости, а затем обвиняет оригенистов в нечестивости. Он пишет об их оргиях, о том, что «их бесстыдные женщины обыкновенно хватают себя за груди, ударяют по животу, трогают чресла, лядвеи и вонючие подмышки и говорят: какая нам польза в воскресении, если воскреснет бренное тело? — мы будем подобны ангелам, будем иметь и природу ангельскую» ^[96] . В ответ на это Руфин Аквилейский призывал своего оппонента не насмехаться над «бедными женщинами» и напоминал ему, что сам поощрял их к таким взглядам в «Толковании на послание к Ефесянам» , где утверждал, что, воскреснув, женщины превратятся в мужчин, а тела в духи так, что не будет разницы между полами. Более того, Руфин отмечает в этом произведении приверженность учению апокатастасиса. Э. Кларк рассматривает различные способы, с помощью которых Иероним в 401—402 годах пытался очистить свою репутацию. По её наблюдению, основным было перетолковывание спорных мест из «Толкования на послание к Ефесянам» в моральном , а не оригеновском духе ^[97] .

Многие произведения Иеронима, созданные начиная со второй половины 390-х годов, содержат выпады против Оригена и оригенистов. В «Комментарии на Иону » (396) Иероним критикует мнение оригенистов, отождествляющих царя Ниневии ( Иона. 3:6-9 ) с дьяволом . Как и в других случаях, на основе моральных соображений отрицается идея о возможности спасения дьявола вместе со всеми остальными мыслящими существами. По сходной причине Иероним отвергает оригеновские интерпретации, комментируя Евангелие от Матфея (398) ^[98] . К периоду между 396 и 399 годами относят трактат «Против Иоанна Иерусалимского» , созданный в ответ на письмо патриарха Иоанна к Феофилу Александрийскому, в котором тот пытался очиститься от обвинений в ереси, выдвинутых против него Епифанием Кипрским . Помимо упрёков в многочисленных случаях неподобающего поведения, имевших место за три года до этого, Иероним формулирует 8 обвинений богословского характера. Они в точности повторяют соответствующие обвинения Епифания, однако основное внимание уделяется другим заблуждениям. Иероним желает получить от Иоанна ясный ответ на вопрос, действительно ли души созданы раньше тел. И если да, то как они соединяются друг с другом. Также Иероним подозревает Иоанна в скрытом оригенизме за его веру только в «воскрешение тел», но не «воскрешение плоти» ^[99] . Согласно Иерониму, воскресение должно произойти вместе с костями, нервами и кровью, и он подозревает, что Иоанн намеренно выражается неопределённо, в расчёте угодить и оригенистам, и анти-оригенистам ^[100] . В 401 или 402 году Иероним создаёт «59 гомилий на псалмы» , возвращаясь к теме, к которой он уже обращался десятилетием раньше в «Комментариях на псалмы» (390 или 391). Если в первый раз работа Иеронима была в значительной степени основана на интерпретациях Оригена ^[101] , то теперь главной задачей стало очиститься от всяких связей с отвергнутым учением ^[102] . Наконец, в 402—403 годах было создано самое масштабное анти-оригеновское произведение Иеронима, «Апология против Руфина» в двух книгах ^[103] . К критике Оригена Иероним обращался и после завершения этого спора.

Иероним также известен как переводчик на латынь трудов Оригена. Хотя в целом точность его переводов считается высокой и подтверждается сравнением с сохранившимися оригиналами, в некоторых случаях Иероним счёл возможным внести изменения для приведения текста в соответствие с пониманием ортодоксальности конца IV века ^[104] . Одно из наиболее существенных изменений связано с переводом гомилий Оригена на пророка Исайю , выполненным около 380 года. О принадлежности этого перевода Иерониму сообщает только Руфин, в то время как сам Иероним, всегда тщательно перечислявший все свои литературные достижения, об этом умалчивает. Причины этого могли быть как в незаконченности перевода (хотя этому противоречит знакомство с ним Руфина), так и желание Иеронима забыть об этой своей ошибке. Проблема с этим текстом состояла в том, что в книге Исайи два серафима, отождествлённые, как было сказано выше, с двумя членами Троицы , возносят хвалу Богу Отцу . По представлениям после никейского времени такая интерпретация вводила иерархию в Троице и потому была неприемлемой. В своих собственных более поздних комментариях Иероним следует традиции евангелиста Иоанна и апостола Павла , а трактовку Оригена критикует. Согласно Руфину, в переводе гомилий Иероним добавил фразу о том, что, несмотря на сказанное ранее, не утверждается какая-либо разница внутри Троицы ^[105] . По мнению современного немецкого богослова , Иероним, поступая таким образом, пытался улучшить свою репутацию ^[106] .

Феофил Александрийский

Участие Феофила Александрийского , занимавшего пост александрийского патриарха с 385 по 412 год, было довольно эпизодическим. В начале он, как это засвидетельствовано у Палладия , Сократа Схоластика и Созомена , был на стороне оригенистов и в 396 году послал своего эмиссара Исидора в Палестину с целью погасить конфликт. В 397 году Иероним Стридонский упрекал Феофила в том, что многие считают его слишком терпимым к оригенистам ^[107] . Затем, в ходе описанных выше событий, он поменял свою точку зрения и далее участвовал в споре как противник оригенистов Долгих братьев , а затем Иоанна Златоуста . Первым известным документом Феофила, содержащим нападки на оригенизм, является его письмо епископам Палестины и Кипра с результатами проведённого им в 400 году собора. Это послание сохранилось фрагментарно, но известен ответ его адресатов. В нём палестинские епископы отрицают, что когда-либо слышали от оригенистов приписываемое им Феофилом ^[108] . Затем в своих пасхальных посланиях он предостерегал верующих от увлечения взглядами Оригена ^{[прим. 10]} . В послании от 401 года он перечисляет следующие заблуждения Оригена ^[109] :

• Относительно Троицы Ориген вводит субординацию , утверждая, что в сравнении с обычными людьми Христос есть истина, но в сравнении с Богом Отцом ложен; и как Пётр и Павел отличны от Спасителя, так и Сын ниже Отца. Так же Ориген полагал, что Христос не будет вечно царствовать , и потому молиться стоит только Отцу;
• Воскрешённые тела будут смертны и подвержены тлению;
• Бог не создавал сонмы ангелов , и они имеют свою иерархию, являющуюся следствием их падения, имевшего места до сотворения мира . Ангелы при этом несовершенны, а некоторые из них потребляют воскурения иудейских жертвоприношений ;
• Дьявол некогда будет восстановлен в своём достоинстве ^{[прим. 11]} ;
• Души могут неоднократно вселяться в тела ;
• Христос некогда будет распят для спасения демонов ;
• По движению звёзд можно получить знание будущего, чем занимаются демоны;
• Ориген не отрицает действенности магии и не считает её злом ^[111] .

В отличие от списка Епифания Кипрского , основанного на трудах предшественников, свой перечень прегрешений Оригена Феофил составил самостоятельно. Исследователи обратили внимание на то, что в списке Феофила отсутствует главная слабость учения Оригена — учение о предсуществовании душ и, в частности, души Христа. Причина этого может быть в особенности аудитории, монахов нитрийской пустыни, для которых вопросы молитвы были более важны. Известно, что патриарх Феофил имел агентов в среде пустынного монашества ^[112] .

В послании 402 года он называет Оригена «гидрой ереси» и добавляет новые заблуждения ^[113] :

• Тела созданы вследствие падения душ;
• Чины ангелов возникли вследствие нравственного ослабления некоторых из них;
• Святой Дух не воздействует на то, что не одарено разумом;
• Души это охладевшие духи ;
• Человеческая душа Христа истощила себя и воплотилась , а не Сын Божий;
• Она столь же тесно соединена с Сыном, как и Сын с Отцом;
• Бог создал столько тварей, сколькими мог управлять.

В послании 402 года Феофил вновь касается ошибок оригенизма, на этот раз вместе с обсуждением ереси Аполлинария Лаодикийского . Критике подверглись следствия из идеи о предсуществовании души Иисуса Христа . Также была сочтена еретической мысль о том, что Бог создал ровно столько живых существ, сколько мог контролировать. Ещё одним новым направлением критики стало положение Оригена о том, что Святой Дух действует только на мыслящих существ, — из этого, согласно Феофилу, следовало, что Дух не влияет на используемую в обряде крещения воду, а также на используемые при евхаристии хлеб и вино ^[114] . В последнем известном послании Феофила 404 года оригенизму посвящено 10 глав, в основном по поводу допустимости размножения и телесности ^[115] .

Современные исследователи согласны с мнением церковных историков Сократа Схоластика, Созомена и Палладия о том, что мотивация Феофила была скорее политического, чем богословского характера ^[116] . Сократ Схоластик связывает антиоригенизм Феофила с его желанием дискредитировать Долгих братьев и Исидора ^[117] . Впоследствии Феофил охотно читал произведения Оригена, сравнивая их, по словам Сократа Схоластика , с «лугом, усеянным цветами всякого рода; если среди них я нахожу что-либо хорошее, то срываю, а что кажется мне тернистым, то оставляю, как колючее» ^[118] . Дополнительные подробности сообщает Палладий, согласно которому Феофил, желая опорочить Исидора, обвинил его в случае содомии , имевшем место за 18 лет до описываемых событий. Хотя подкупленный с этой целью Феофилом молодой человек отказался давать показания против Исидора, Феофил, тем не менее, отлучил его от церкви . Затем Феофил направил послание к епископам, требуя изгнания из пустынных монастырей некоторых известных аскетов. В изложении Феофила эти события, очевидно, выглядят иначе. Когда александрийский епископ осудил еретические сочинения Оригена , сторонники этого учения устроили мятеж. Роль Исидора, который был «по различным причинам отлучён многими епископами от общения святых», в этих событиях была другой — он использовал своё богатство для снабжения беглых нитрийских монахов; эпизод с содомией был связан с тем, что молодой человек и его мать подняли язычников против епископа за то, что тот разрушил Серапеум и других идолов ^[119] . Действительно, известно, что в 390-х годах Феофил вёл активную борьбу с язычниками в Египте и их идолами — вероятно, его выступление против антропоморфизма на ранней стадии спора было связано с этим ^[120] . В целом, по мнению В. Болотова , Феофил был «наименее искренним противооригенистом», и мотивы его были совершенно посторонние ^[121] . Из рассказа церковных историков известно также, что даже после осуждения Оригена Феофил охотно пользовался его экзегетическим методом и продолжил изучение его трудов ^[122] .

«Оригенисты»

Руфин Аквилейский

В отличие от Иеронима , чья литературная деятельность позволяет проследить его духовную эволюцию в период до начала рассматриваемого спора, о Руфине Аквилейском такой информации существенно меньше. Из автобиографических упоминаний в его трудах известно, что восемь лет в 370-х годах Руфин учился у известного защитника учения Оригена Дидима Слепого , а позднее переписывался с имеющим репутацию оригениста Евагрием Понтийским и переводил его труды. Первое известное произведение Руфина — его перевод трактата в защиту Оригена, написанного Памфилом Кесарийским . В предисловии к этому переводу Руфин полемизировал с обвинившими в оригенизме патриарха Иоанна Иерусалимского Иеронимом и Епифанием Кипрским . Также известен его перевод анонимных «Диалогов с Адамантием» — судя по всему, Руфин предполагал, что они имеют отношение к Оригену, которого часто называли «Адамантовым». Анализ этих ранних произведений позволяет сделать вывод о поддержке Руфином оригенизма или его некоторой модификации. В предисловии к переводу написанной в начале IV века «Apologia pro Ongene» Памфила Руфин сформулировал свою позицию по поводу учения Оригена, которой он впоследствии придерживался, — вера христиан первых веков содержала в себе только два основных догмата: учение о Троице и о воплощении . Полемизируя с Иеронимом, обвинявшим Иоанна Иерусалимского в веру только в «воскрешение тел», но не «воскрешение плоти», и анализируя словоупотребление книг Нового Завета , Руфин доказывал, что у апостола Павла слова «тело» и «плоть» применительно к Иисусу Христу взаимозаменяемы. Таким образом Руфин пытался опровергнуть одно из основных обвинений против Оригена об отрицании материального воскресения тел ^[123] . Собственно «Apologia» Памфила имела целью опровергнуть обвинения, выдвинутые против трактата Оригена «О началах» ^{[прим. 12]} . Начав свою защиту с утверждения, что существует пространство за пределами учения апостолов , где возможны различные точки зрения и дискуссия, далее Памфил выдвигает несколько аргументов, которые в дальнейшем широко использовались. Один из них касался обоснования учения Оригена о воскресении, согласно которому тело, которое будет воскрешено в Судный день , не будет физическим телом, которое подвергалось бы постоянному видоизменению. Вместо этого Ориген предполагал появление его платоновской « эйдос » ( др.-греч. είδος ), которая является началом тела ^[125] . Согласно Памфилу, утверждение Оригена из «Толкования на псалмы» о том, что в течение человеческой жизни эйдос присутствует в теле, разделяя его работы, и потому достоин славы, доказывает, что учение Оригена о воскресении вполне православно. Однако та же фраза для Епифания Кипрского показывала, что Ориген не верит в истинное воскресение мёртвых ^[126] . Вопрос о происхождении души , также подробно обсуждавшийся в ходе спора конца IV — начала V века, Памфил также полагал не достаточно прояснённым и потому допустимым для дискуссии. Решение этого вопроса Оригеном, предполагавшим предсуществование душ, было хорошим, так как помогало объяснить кажущуюся божественную несправедливость, когда некоторые люди рождаются слепыми, варварами или умирают в молодости ^[127] .

В предисловии к «Apologia» Руфин пытается дать ответ на ещё одну часто звучавшую претензию к Оригену, по поводу наблюдающейся в некоторых случаях непоследовательности его богословской мысли. На вопрос, почему столь «учёный и мудрый муж», как Ориген, мог в одном месте говорить, что нигде в Писании не говорится о том, что Святой Дух порождён или создан, а в другом месте утверждать, что Дух был создан вместе с другими созданиями; утверждать, что Отец и Сын «одной субстанции » и при этом, что Сын был создан и имеет другую субстанцию; утверждать, что воскресший Христос был вознесён на небо во плоти, и что плоть не будет спасена, Руфин отвечает, что такие расхождения появились потому, что еретики исказили первоначальный текст Оригена своими лживыми мнениями. В доказательство Руфин приводит примеры искажений, внесённых в труды ранних Отцов Церкви . Таким образом, когда в 398 году Руфин получил заказ на перевод трактата «О началах» , он проинформировал своего заказчика Макария, что некие злонамеренные люди исказили первоначальный текст и потому текст, доступный для перевода, содержит не всегда ортодоксальные суждения ^[128] .

В ноябре 399 года скончался папа Сириций , отказывавшийся принимать меры против симпатизировавших Оригену богословов. Пришедший ему на смену Анастасий I был настроен не столь благожелательно, приняв сторону Марселлы и Паммахия . В 400 году Руфин обратился к нему в «Apologia ad Anastasium» ( «Апология к Анастасию» ), в которой излагал своё представление о воскресении тел и происхождении душ. Ответом на это было, вероятно, написанное в следующем году послание Анастасия к Иоанну Иерусалимскому , в котором папа заявил, что не знает и не желает знать, кто такой Ориген ^[129] . В этой апологии Руфин объясняет задачи предпринятого им перевода и объясняет собственные богословские взгляды. Этот документ был известен Иерониму, который отметил, что Руфин слишком много внимания уделил вопросам, не имеющим отношения к оригенистскому спору. Иероним критиковал перевод Руфина «О началах» , утверждая, что в нём изменены или пропущены некоторые слова. В ответ в 401 году Руфин издал «Апологию против Иеронима» , где доказывал, что эти искажения совершенно незначительны, по сравнению с теми, которые допустил сам Иероним при переводе Ветхого Завета с иврита . Другим направлением атаки Руфин избрал обвинение своего оппонента в том, что его ранние произведения содержали обширные цитаты из Оригена. В защиту собственного переводческого метода Руфин сообщал, что когда ему встречалось сомнительное место, он решал, какое прочтение было исходно оригеновским. Более того, он утверждал, что выявил систему, по которой еретики искажали труды Оригена ^[130] .

Руфин продолжил заниматься переводами трудов Оригена до конца своей жизни, продолжая попытки примирить учение александрийского дидаскала с богословскими реалиями начала V века ^[131] .

Евагрий Понтийский

Вопрос об оригенизме Евагрия Понтийского (346—399) является дискуссионным ^{[прим. 13]} . Хотя представление о том, что Евагрий является наиболее видным последователем Оригена в IV веке, достаточно широко распространено, нигде в своих сочинениях он не ссылается прямо на труды александрийского богослова ^[133] . Представление о центральной роли богословских воззрений Евагрия для рассматриваемого оригенистского спора в современной исторической науке возникло после появления в 1962 году первой монографии, посвящённой Евагрию, — «Les 'Képhalaia Gnostica' d'Évagre le Pontique et l'histoire de l'Origenisme chez les Grecs et chez les Syriens» Антуана Гийомона ^[134] . О хронологически первом обращении Евагрия к проблематике, близкой к оригеновской, возможно, свидетельствует письмо Григория Богослова (329—389) к некоему «монаху Евагрию» с ответами на вопросы о природе Троицы. Адресат письма задавался вопросом, является ли Троица простой или составной. Если природа божества простая, то каким образом к ней приложимо число три? В «Послании о вере», до 1920 года приписывавшемся Василию Великому , Евагрий рассматривает те же вопросы, утверждая, что числа должны быть исключены из понятия божества, так как исчислимость свойственна только телесной природе, а «Бог свободен от всякого качества» ^[135] . Там же Евагрий цитирует Евангелие от Матфея ( 25:36 ) «Я был наг, и вы одели Меня». Схожие представления о простоте Бога высказываются и в «Умозрительных главах». Хотя эти произведения были созданы в период тринитарных дискуссий периода арианских споров , такие взгляды позволяют отнести Евагрия к лагерю противников антропоморфизма ^[136] . Помимо богословских вопросов, расхождения оригенистов и антропоморфитов касались практически более важных для монахов проблем евхаристии и молитвы . Так, согласно позиции египетских антропоморфитов, выраженной в споре отшельника Афу с патриархом Феофилом , сомнение в телесности Бога равнозначно сомнению в реальности присутствия Христа во время таинства евхаристии. Возражая на это, Феофил указывал на невозможность подобия Бога эфиопу , прокажённому , калеке и вообще всем людям после грехопадения . В ответ Афу сослался на то, что Бог после Потопа сказал Ною : «Кто прольёт кровь человеческую, того кровь прольётся рукою человека: ибо человек создан по образу Божию» ( Быт. 9:6 ). Окончательно Феофила, сомневающегося в том, что «человек больной носит образ Бога бесстрастного и совершенного, или… когда сидит на земле и справляет естественную нужду», убедил аргумент Афу о евхаристии, после чего патриарх изменил свои взгляды на антропоморфизм ^[43] . Соответственно, в анти-антропоморфитских кругах учение о евхаристии понималось более аллегорически, и это выражено в кратких поучениях Евагрия Понтийского из его «Зерцала иноков и инокинь». Там он утверждает, что «кровь Христова есть созерцание тварных вещей», а «грудь Господня есть ведение Бога» ^[137] . Аналогично Евагрий высказывается и в других своих произведениях ^[138] .

А. Гийомон связывает также другой эпизод из рассказа об Афу с именем Евагрия и его теориями, а именно о наивном монахе Серапионе, у которого после того, как ему рассказали, что руководители церквей на Востоке представляют Бога «духовно», пропала радость от молитвы, поскольку «из сердца его исчез тот образ божества антропоморфитов, который он привык представлять себе в молитве» ^[42] . Согласно Гийомону, этот рассказ отражает неудовлетворение монахов-антропоморфитов «чистой молитвой» Евагрия ^[139] . В «Слове о молитве» Евагрий предостерегает того, чей ум «начинает чисто и бесстрастно молиться» — бесы «представляют ему славу Божию и принимают вид чего-либо угодного чувству» ^[140] . Благодаря исследованиям А. Гийомона и о технике молитвы у египетских христиан, известно, что взгляды Евагрия на этот предмет не были совершенно оригинальными и могут быть обнаружены у Иоанна Ликопольского и Макария Великого ^[141] .

Евагрий скончался в 399 году, в разгар кампании патриарха Феофила против нитрийских монахов. Тот факт, что Феофил ни разу не упоминал явно Евагрия, может означать применение к покойному « проклятия памяти » за его оригенизм ^[142] . Таким образом, несмотря на то, что представление об оригенизме Евагрия является в церковно-исторической науке общим местом, явных упоминаний о его причастности к первому оригенистскому спору нет ^[143] .

Иоанн Златоуст

Изгнанные в 399 году Феофилом Александрийским монахи Нитрийской пустыни вначале нашли убежище в Палестине , а затем в Константинополе , в монастыре разделявшей взгляды Оригена диакониссы Олимпиады ^[144] . В главе XVI приписываемого Палладию «Диалога о жизни Златоуста» Иоанн Златоуст и диакон Феодор обсуждают, правильно ли поступила Олимпиада, оказав гостеприимство низложенным епископом монахам. По мнению Иоанна, который сам в то время находился в изгнании, «монахи были и порочными, и добрыми; вернейшая оказала им гостеприимство как добрым, а достойный изумления низложил их как порочных, чего именно не следовало делать». В этой и следующей главах Иоанн положительно отзывается о монахах, высоко оценивая их добродетели ^[145] . После изгнания Иоанна Палладий отправился в Рим и пытался восстановить его на кафедре , однако сам был отправлен в ссылку в египетскую Фиваиду , где и, предположительно, написал посвящённые Иоанну «Диалоги» . Там Палладий пытался организовать суд над Феофилом как виновником изгнания Иоанна Златоуста ^[146] .

Архимандрит Белого монастыря в Верхнем Египте Шенуте (ум. 466), канонизированный Коптской православной церковью , прославился своей борьбой с язычеством и идолопоклонством. Расшифрованная в 1982 году рукопись с его трактатом «Contra Origenistas et Gnosticos» выявила достаточно неожиданное для специалистов проникновение оригенизма в глубь территории Египта ^[147] . Из этого произведения, а также из известной ранее переписки патриарха Диоскора (ум. в 454 году) известно, что ещё в середине V века в Египте был распространён оригенизм евагрианского толка. В датируемом примерно 440-м годом «Contra Origenista» Шенуте полемизирует не только с теориями Оригена, но и гностиков ^{[прим. 14] [148]} . Повторяя аргументы Феофила Александрийского и Иеронима , Шенуте опровергает аллегорический метод Оригена. Далее, Шенуте повторяет обвинение, встречающееся только у Феофила, о том, что не следует молиться Христу . Исходя из того, что эти, а также ряд других затронутых Шенуте вопросов входили в круг интересов Евагрия Понтийского, Э. Кларк делает вывод о том, что в данном случае борьба велась именно с этим направлением оригенизма ^{[149] [150]} . Значительное влияние Оригена испытал племянник патриарха Феофила, Кирилл Александрийский , сам занимавший александрийскую кафедру в 412—444 годах. Кирилл получил образование в нитрийских и скитских монастырях, где одним из его учителей мог быть кто-то из известных оригенистов. На исходе данного спора Феофил вызвал его из пустыни. Впоследствии Кирилл часто цитировал таких сторонников Оригена, как Пётр Александрийский , Афанасий Великий , каппадокийцев и ранние произведения Иеронима Стридонского , когда он ещё не отрицал учение Оригена. Кирилл, почитаемый как один из важнейших Отцов Церкви , известен прежде всего как экзегет и в своих трудах следовал оригеновскому аллегорическому методу ^[151] .

Распространившееся в первые десятилетия V века еретическое учение Пелагия было, возможно, связано с оригенизмом. По крайней мере, так считал Иероним Стридонский, который называл Оригена учителем пелагиан, имея в виду, что Пелагий, как и Ориген, полагал всех людей первоначально равными в своей предрасположенности к спасению . Однако современные исследователи не поддерживают это мнение, поскольку, несмотря на видимое сходство, ни Пелагий, ни пелагиане не разделяли важнейшую доктрину Оригена об апокатастасисе . Другим существенным расхождением является положение Оригена о том, что божественная благодать необходима для спасения, тогда как Пелагий полагал, что греха можно избежать после крещения ^[152] .

Оригенистский спор конца IV — начала V века всегда привлекал внимание исследователей. С одной стороны, сохранилось значительное число полемических произведений его участников — церковные истории современников событий Сократа Схоластика , Созомена , полемические трактаты и письма непосредственных участников событий. Важность затронутых в ходе спора вопросов и их влияние на судьбы участников спора предопределили внимание историков к этому периоду их жизни. Биографии Иеронима Стридонского и Иоанна Златоуста хорошо изучены, и новые их жизнеописания продолжают регулярно появляться, в каждой из них отдельный раздел посвящён данному периоду. В многочисленных курсах церковной истории, появившихся в XIX веке, оригенистскому спору как отдельному периоду церковной истории редко уделялось внимание. Одним из редких исключений является курс лекций В. В. Болотова , в IV томе которого этим спорам была посвящена отдельная глава.

При этом отдельные частные вопросы разрабатывались, например, проблематика антропоморфитских споров, толчком к переосмыслению традиционных взглядов на которые стала публикация в 1883 году французским египтологом «Жития блаженного Афу». Первым значение этого агиографического памятника оценил несколько лет спустя Василий Болотов, отметив его существенную роль не только для понимания данного спора, но и ранней церковной истории ^[153] . С этого времени исследователи стали отмечать, что представление о событиях конца IV века как конфликта образованных оригенистов и неграмотных антропоморфитов основывается исключительно на трудах представителей только «оригенистской» стороны ( Иоанн Кассиан , Сократ Схоластик , Созомен, Палладий Еленопольский ) ^[154] . Первое специальное исследование этого жития было предпринято в 1915 году , предположившим, как считается в настоящее время — безосновательно, что блаженный Афу и египетские антропоморфиты в целом принадлежали к секте авдиан ^[155] . С учётом жития становится понятным рассказ Кассиана, помещающего эпизод о монахе Серапионе в контекст рассуждения о молитве , на что в 1962 году обратил внимание французский археолог . Развивая эту мысль, протоиерей Георгий Флоровский (1975) сформулировал основную проблему «оригенистской» духовности как вопрос о том, в какой степени молящийся должен думать об историческом Иисусе ^{[155] [156]} .

Самой полной монографией о первом оригенистском споре в настоящее время является работа Элизабет Кларк ( Elizabeth A. Clark ) «The Origenist Controversy: The Cultural Construction of an Early Christian Debate» (1992). Обширный список литературы по истории христианства начала V века приведён в монографии Красту Банева ( Krastu Banev ) «Theophilus of Alexandria and the First Origenist Controversy: Rhetoric and Power» (2015).

Comments

Источники и использованная литература

Primary Sources

Research