Popol-Vuh

Padre , a Dominican , arrived in Guatemala from Spain in 1688, “on a ship with other monks”, in order to conduct missionary work among the Indians. Padre Jimenez was sent as a parish priest in the village of Santo Thomas-Chuila (modern Chichicastenango , that is, " agave "). These places have been and remain to this day a kind of reserve, where the ancient culture and ancient customs are still preserved. The good-natured priest, far from fanaticism, gradually gained the confidence of the local population, which consisted mainly of Indians, and in 1701 they decided to show him one of their religious books, written, apparently, under the influence of oral tradition, at the end of the 16th century, and for a century and a half, kept secret from the conquerors ^[1] .

Realizing the value of the document in his hands, Padre Jimenez immediately sat down at work, and for two years (1701-1703) managed to copy the manuscript, accompanied by a rough interlinear translation into Spanish. The original has since disappeared, and the copy made by Jimenez remains the only original recording of the “Indian Bible”.

In 1715, Padre Jimenez, then the parish priest of Henacoja (now Santo Domingo Henacoch in Guatemala) included extracts from Popol Vuh in the first volume of his History of the Province of San Vicente de Chiapas and Guatemala. However, the complete translation of Popol Vuh into literary Spanish required from 7 to 10 years, and ended around 1722-1725, while Jimenez was rector of the monastery of Santo Domingo in the village of Sacapulas. Francisco Jimenez died around 1720, and the forgotten manuscript remained in the monastery’s archive. Here she had to survive the devastating earthquake of 1773 , after which the surviving part of the archive was transferred to Nueva Guatemala de Anuncion. During the war of independence , around 1829, when a campaign was launched to close the monasteries, the manuscript Popol Vuh fell into the library of the Catholic University of San Carlos ^[2] .

Here, an Austrian scholar Karl Scherzer , who spent six months in Guatemala, drew attention to an old manuscript. After making a copy of the manuscript, he then published a part of it containing the Spanish text of Padre Jimenez. A few years later, Abbot Brasseur de Bourbur chose to take the manuscript with him, taking it to Paris , where in 1862 he released a translation into French. After the death of Bourbur, the Popol-Vuh manuscript remained in his personal archive, and was sold along with other “manuscripts and prints” by Alfonso Pinart , a connoisseur and collector of ancient manuscripts. However, the manuscript did not stay with him for long. According to Otto Stoll, Pinart allegedly tried to sell him the Popol-Vuh manuscript for 10 thousand francs, but for some reason the deal did not take place. Instead, the book came to Edward E. Ayer, and again with it returned to the American continent ^[3] . Together with 17 thousand other ancient documents, “Popol-Vuh” in 1911 was donated by Ayer to the Chicago Newberry Library, where it is now preserved as part of the “Ayer Collection of Documents of America and American Indians” ^[4] .

The manuscript "Popol-Vuh" consists of 56 sheets, scribbled on both sides; the text is divided into two columns, the left of which is the original text in Quiche, the right is a translation into Spanish (Castilian) of the early 18th century. The main text is accompanied by 4 more introductory pages, authored by Padre Jimenez. “Popol-Vuh”, along with the “ books of Chilam-Balam ”, “ Rabinale-achi ”, “ Annals of Tlatelolko ” and “ Annals of Kakchikel ” is one of the very few Mayan texts that have reached the New Age ^[4] .

An enlightened cleric of the 18th century, Padre Jimenez did not hide his attitude to the Indians and Indian culture ^[5] ;

As a man of his time, Padre Jiménez was completely convinced that sooner or later the “higher” Hispanic culture should supplant and replace the “lower” Indian culture. However, unlike the Inquisitor de Landa , who without further ado sent all the “devilish scribbles” falling into his hands into the fire, Padre Jimenez believed that in order to successfully refute the Indian “superstitions” they should first be well recognized. It was with the aim of preparing future missionaries that he sat down for a complex job that required considerable work and knowledge. Perfectly understanding the limitations of his knowledge regarding the language and culture of the Indians, he specifically stipulated for the future reader that he does not claim to be more than a preliminary sketch of the history and culture of the Quiche Indians, as well as their “ pagan errors, which they persistently adhere to now ” ^[6] .

Francisco Jimenez lived for 63 years, of which 41 gave the "Christianization" of Quiche and Kakchikel , and knew both languages ​​quite confidently. And yet, the first translation, which actually constitutes the Jimenez Manuscript in the form in which it has come down to our time, according to M. Edmonson, leaves much to be desired - without understanding many local expressions and dialectisms, he quite freely treated the text, making serious mistakes sometimes. In addition, trying to stay as close as possible to the original text, he created a rather crude interlinear; so the text turned out to be sometimes cumbersome and difficult to understand so much that, according to the Spanish version alone, a reader unfamiliar with the Quiche language cannot always understand the meaning of what he read. However, the result of his work was the starting point for further study of the manuscript already in the modern era. However, aware of the shortcomings of his own work, Padre Jimenez did not stop there, and a new, much more carefully finished and improved version was included as an integral part in the essay "History of the Province of San Vincente de Chiapa and Guatemala", completed in 1772 ^{[7 ]} .

The first European scholar to study the manuscript was an Austrian scholar, Dr. Karl Scherzer, who spent six months in Guatemala (1853-1854). His work (which was an exact copy of the manuscript of Padre Jimenez) was published in two editions (Trybner and Co., London ) and (K. Herold and son, Vienna , 1857). This first edition went almost unnoticed, while the publication of Etienne Brasser de Bourbur (Popol Woh. Book of Sacred Texts and Mythology of American Antiquity, Paris, 1861), containing a translation of the manuscript into French, immediately attracted the attention of European scholars to the newfound manuscript. However, knowing the quiche quite superficially, Brasser de Bourbur largely distorted the sound of genuine names. This mistake was corrected in the second French translation by Paul Reynaud (“Gods, Heroes, and People of Ancient Guatemala According to the Testimony of the Council Book.” Paris, 1925).

In 1926, someone who wished to remain anonymous issued a Spanish translation of de Bourbur's book under the name Popol Vuh, the Sacred Book of Quiche. The Spanish version of the French translation by Abbot Carlos Esteban Brasser de Bourbur "( San Salvador , 1926) Almost immediately after that, the first translation of" Popol Vuh "actually from Quiche to modern Spanish, made by H. M. González de Mendoza (Guatemala, 1927), despite the fact that the researcher relied in his interpretation on the work of Raynaud. Twenty years later, Adrian Resinos's translation followed. After reading the manuscript Popol Vuh in Newberry , 1940, Resinos, after seven years of work, published his translation under the title Popol Vuh, Ancient Quiche stories (Fund for Economic Culture of Mexico , 1947). And finally, the latest edition of “ Popol Vuh Authorship by Diego Reynoso ”was performed by a purebred Quiche, a profound connoisseur of the language and traditions of his people, Adrian Ines Chavez (1979).

Among the English translations, mention should be made of the work of Delia Goetz and Silvanus Grisfold Morley (The Book of the People) (1954) and the most modern edition, Dennis Tedlock's Popol Wuh (1985). As for translations into German, the first of them was made by Noah Eliezer Porilles, who released his version under the name “Popol-Wuch, Mayan Sacred Scriptures” in Leipzig in 1913 ( [1] ^[8] . A new translation called “Popol- Vuh, the Holy Book of Guatemalan Quiche Indians ”was published in 1944 by Leonard Schulze-Jena, a doctor at the University of Marburg [2] . In addition to the actual translation, this publication included an exact reproduction of the Jimenez manuscript ^[9] .

The book was translated from Russian into Quiche by Rostislav Vasilievich Kinzhalov in 1959, also under the name Popol Vuh (in one book with the so-called Pedigree of the Lords of Totonicapan. M.-L., 1959)

Quiche Civilization

The quiche (qui'che), small in the modern era, is one of the representatives of the vast Mayan language family. This name itself goes back to the Mayan words qui - “many” and che - “tree”, that is, “many trees, forest”, “forest people”. Indeed, the tropical rainforest has long been home to quiche, although it seems that the Quiche civilization originated in the mountainous regions of Guatemala, and only later spread to the plains. According to the information that archeology provides us, the Mayan settlement wave spread gradually from its center - the Yucatan Peninsula, further and further south, capturing the Guatemalan selva .

It is assumed that Maya culture is a descendant of the ancient Olmec civilizations and the unknown people of Teotihuacan , however, its closest predecessor was the culture of Isapa , whose undeciphered inscriptions and monuments show a clear resemblance to later Mayan ones. Yucatan survived its heyday in the so-called. the classical era (c. 300–900 CE), when the Mayan empire spread its influence right up to modern Guatemala. In this era hieroglyphic writing, astronomy, architecture, mathematics was fully developed. Guatemala in those days was a distant provincial outskirts of the empire. In the classical era, the first cities appeared here - Kamak Huyub (not far from the current capital of the country), Sakuleu (modern Westueenenango) and Sakualpa (on the site of the modern city of Quiche). It is worth saying that, unlike the rich cities of Yucatan, the buildings were rather modest, made not of stone, as was customary in the central regions, but of unbaked brick, located quite far apart, on their walls, and also on a few statues There are no traces of hieroglyphic writing, as was customary in the central regions. Local civilization was quite mixed, since the influence of Teotihuacan culture was superimposed on the customs of the local population, and the classical language of Yucatan was mixed with local dialects. Almost nothing is known about the history of quiche during the heyday of the empire. However, there is no doubt that the oldest cities survived a catastrophe, and this happened simultaneously with the events on the Yucatan. Like the central cities, Kamak Huyub was abandoned and completely abandoned by the population. There is no explanation for what happened, the existing hypotheses suggest a kind of barbaric invasion, or, more often, hunger and environmental disaster caused by overpopulation and depletion of the soil.

However, the collapse of the empire created the preconditions for the outlying peoples to create their own statehood; on the ruins of the Mayan empire, many small outlying kingdoms arose, forced to fight with the Aztecs, who powerfully declared themselves in Central America . Guatemala in that era also experienced a strong influence of the Nahuatl languages ​​and Aztec culture, which was reflected in the book Popol-Woh. The heyday of the former outskirts dates back to 800 BC. e. - that is, two hundred years after the fall of Teotiucan, and captures the entire period of post-classics - from 900 to 1500, until the Spanish invasion of Guatemala. Agriculture is developing, peasants are more and more drawn into the social and religious movements of the era, a single central organism is replaced by many small states that are constantly at war with each other for primacy, and achieve certain enmities in this enmity, one of which was the country of Quiche . She appeared on a geographical map around the year 900, and was immediately drawn into another feud with kachchikels , who also claimed to be the leaders in these places. The capital of the new kingdom was Kumarkah ("Old Camp"), better known under the Aztec name Utatlan . The reigning dynasty, in order to strengthen its influence, persistently tried to raise its origin to the Toltec rulers, who had long turned into semi-divine figures in the eyes of descendants, as well as to the ancient Yucatan metropolis, the connection with which was never completely broken. At the same time, in all likelihood, messengers were sent to the East coast of Yucatan who returned with their precious booty - the Book of Dawn, the original Popol-Vuh, whose anonymous authors of the alphabetical version of the book regret about the loss or inaccessibility.

Meanwhile, the Spaniards poured into Mesoamerica, according to D. Tedlock, who had at their disposal " more than reliable means of persuasion - firearms, torture mites and the threat of eternal damnation ." To conquer the state, Quiche Cortes sent a detachment led by Pedro de Alvarado . The Quiche Indians fiercely resisted the Spaniards and their allies from Tlashkala , but in three battles on the mountain passes they were utterly defeated. There was an opportunity to buy off the conquerors, which the leaders of 7 Deer and 9 Dog tried to use, who invited Alvarado to their capital and forced to arrange a magnificent reception for him. But whatever their plans were, they were not destined to come true, since barely finding himself with his detachment in the capital, Alvarado ordered the detention of both leaders, accusing them of trying to set up a trap for him. 7 Deer and 9 Dog ended their lives at the stake, Utatlan turned into the capital of Spanish Guatemala. A new era has come.

Source Problem

Without exception, all Mayan documents dating back to the time following the conquest were executed in alphabetical writing on European paper. However, the question of whether the alphabetic “Popol-Vuh”, copied by Padre Jimenez, had some proto-source, possibly written in hieroglyphic writing , remains open to this day.

The history of the Popol-Vuh recording should begin with the fact that immediately after the conquest the colonial government initiated a persecution of the ancient Indian culture, in which there was no place for either the Spaniards or the Catholic Church. Although Guatemala, unlike Yucatan , did not have a specially organized campaign to destroy Native American codes, the ancient Indian art tz'ib ' in other words, the “art of ornament ” or the peculiar “letter” with which Native American women have long adorned woven items, was banned. According to the ornament on the clothes, for example, one could accurately determine the tribal affiliation, family tree and even the name of the weaver (or weaver) and the owner of the finished dress. In addition, public performances of storytellers, musicians, and actors using ancient legends in their repertoire were prohibited. Any “pagan” document could be immediately destroyed, and its scribe, performer or even listener could be severely punished.

The prevailing point of view in modern science is that no “proto-source”, such as a hieroglyphic code, corresponding in content to the alphabetical “Popol-Vuh”, never existed; while the manuscript of Padre Jimenez is a recording of an oral tradition made by a group of people who remembered ancient legends by heart (and also used a mnemonic reading technique well known, for example, for the Australian continent). The evidence cited by experts who hold this opinion boils down to the following:

The text of Padre Jimenez does mention a certain book, Popol-Vuh, of the loss of which the unnamed authors grieve. However, it is mentioned in the following context:

From which it becomes clear that we were talking about the so-called. “Prophetic almanac” - a code that records the results of fortune-telling for each day for a certain period of time. Books of Chilam-Balam are an example of such an almanac. Similar books were called by the Mayans ilb'al retal q'ij, that is, “a tool for clairvoyance,” the same term was applied to mirrors or magic crystals used for fortune telling, while the reader or interpreter of such a book was called ilol , that is, “seeing ". Such almanacs really were in use until the beginning of the XVIII century, they are mentioned, in particular, by Padre Jimenez, saying that the "pagans" use them for predictions. However, the alphabetical “Popol-Vuh” contains an epic , but not the results of fortune-telling, that is, we are undoubtedly talking about completely different documents that coincide only in name given by a later researcher.

In addition, according to Denis Tedlock, the text of the modern “Popol-Vuh” itself suggests a mnemonic technique - that is, an interpretation based on a legend known to the narrator, a set of images or pictograms. In particular, the scene in which the heroic twins Hunahpu and Shbalanke watch a monstrous bird under the tree named Macau 7 and shoot at it from the wind tubes directly resonates with the image on the chocolate vessel dating back to the late classical period. The only difference is that there is a scorpion on the vessel that is not mentioned in Popol-Vuh in this episode, but this can be explained either by the fact that a slightly different version of the legend was used for the image, or by the fact that ancient vases were often mixed plots of several legends. We have heard similar stories in pictures dating back to Mishtek culture, but according to Tedlock, nothing prevents us from suggesting the interaction of civilizations, especially since the passage from Popol-Vuh, “ Meanwhile, Kabrakan was engaged in shaking the mountains. At the lightest blow, his feet on the ground, large and small mountains opened. "Directly speaks of the Mistek influence, since the image of the conquered city adopted by this people corresponds to a mountain that is revealed by means of darts pierced into it. On the other hand, it should be noted that such a view is based on a pure assumption; despite the fact that so far not a single hieroglyphic manuscript of the "mnemonic type" relating to the Quiche civilization has been found.

The opposing point of view, which was supported, in particular, by the first researcher of the Popol Vuh Karl Scherzer, is based on several comments made by Padre Jimenez in his History of the Province. Padre Jimenez observes that when he was in the village of San Thomas Chuila, he repeatedly had to see other Native American documents "kept in such great secrecy that the former priests had no idea about their existence." Nothing prevents us from assuming that one of these mysterious documents was the proto-source “Popol-Vuh”, whose further fate remains unknown. Another argument is one of Padre Jimenez’s comments on the Popol-Vuh test, in which he speaks of the “prophetic almanacs” available to the local population, one of which he even managed to acquire for himself. According to Scherzer, this almanac is related to the source (that is, the book of fortune telling mentioned in the alphabetical manuscript), while Padre Jimenez could not get to this source.

There is a compromise point of view, for example, it is held by Richard Scherer, a researcher of the ancient Mayan history. According to his assumption, Popol-Vuh could be written from a certain hieroglyphic code, now lost, in addition to which pictograms and drawings were used.

Hypotheses about authorship, place and time of writing

The anonymous authors or drafters of Popol-Vuh, who call themselves “we,” for short, remain unknown until now, although attempts have repeatedly been made with varying degrees of certainty to show who could be hiding behind these names. Hispanic scholars, in particular Adrian Ines Chavez, nominate one of these anonymous authors Diego Reinoso, a baptized Quiche, who is known to be the son of Lahuha Noh and acted as a “popol-vinak”, in other words a hieroglyphic scholar written language, and, accordingly, the keeper of the history and traditions of the tribe. This Diego Reinoso later was baptized, moreover, he was tonsured a monk under the name Diego de Asuncion and became involved in missionary activities among the Indian population of the province of Chiapas ^[10] . American researcher Denis Tedlock, an expert on Native American cultures, translator of Popol-Vuh into English, nominated three Native American priests known as masters of ceremonies in the country of Quiche. The name of one of them has survived - Cristobal Velasco. In this role, Velasco is mentioned in another Indian document - “Annals of Kakchikely”. Other information about him was not preserved.

As for the time for compiling Popol-Vuh, it can be determined with sufficient accuracy as a result of the analysis of the manuscript of Padre Jimenez. In the text of one of the last chapters, it is noted that " they won the favor of the bishop, don Francisco Marroquin ." It is known that don Francisco Marrokin arrived in Guatemala in 1530, accompanying the conquistador Pedro de Alvarado . Padre Jimenez also mentions that at the episcopal visit in 1539, the bishop consecrated a new Spanish settlement, replacing the old Utatlan , the capital of the Quiche state ^[7] . Thus, the lower boundary of the compilation of the text “Popol-Vuh” ^{[1] is found} .

It was also noted that, although infrequently, in the Quiche text, Padre Jimenez uses the combinations invented by Padre Francisco de la Parra to convey Mayan guttural sounds that are not in Spanish. It is known that the alphabet de la Parra was created in 1545; thus, with sufficient confidence, we can judge that the text "Popol-Vuh" was recorded somewhat later than this date ^[1] .

And finally, the upper limit can be judged on the basis of another passage: " Don Juan de Rojas and don Juan Cortes the fourteenth generation of overlords, they were sons of Tecum and Tepepul ." We are talking about the grandchildren of the last two rulers of Quiche; их деды были казнены конкистадором Педро де Альварадо, а сами они влачили жалкое существование « нищие и отверженные, словно последний деревенский бедняк-индеец », как писал о них Алонсо Зурита, в 1553—1557 году путешествовавший по стране киче" ^[11] . О Хуане де Рохасе известно, что он был сожжён на костре в Утатлане, что касается Хуана Кортеса — он пропал без вести (по всей видимости, погиб) в 1558 году. Таким образом, создание «Пополь-Вух» принято относить к периоду между 1545 и 1558 годами. На тот же период указывают и перечисленные в последних главах име на и события ^[10] .

И наконец, анонимные авторы указывают, что находятся «в месте, называемом К'иче» — современном Санта-Крус-дель-Киче (департамент Киче , Гватемала). После колонизации этот город постепенно стал приходить в упадок, всё больше проигрывая уверенно растущему соседнему городку по имени Чуи Ла или «Крапивные Высоты», он же — Чичикастаненанго. Сюда в конечном итоге, переселились потомки древних царских родов Кауек и Киче, кто-то из них, по-видимому, захватил с собой книгу «Пополь-Вух», и в конечном итоге она оказалась в руках падре Хименеса.

Манускрипт падре Хименеса в оригинале не имеет названия. Заглавная страница открывается следующими словами.

Имя «Пополь-Вух» дал безымянному манускрипту его первый переводчик на французский язык — Шарль Этьенн Брассёр де Бурбур, так как книга с подобным именем несколько раз упоминается в тексте ^[2] , в частности, во вступлении, где неизвестные авторы пишут о своём труде — « Мы пишем теперь это уже при законе божием и при христианстве. Мы излагаем это потому, что у нас нет уже более светоча, Пополь-Вух, как он именуется, ясного света, пришедшего с другой стороны моря, символа нашей защиты, светоча для ясной жизни. "

Слово Popol в языке киче имеет значение « циновка » или «на циновке». Речь идёт о привычных для Гватемалы циновках, плетённых из рогозы , на которых сидели представители знати в царском совете. Отсюда слово popol получило значение «совет при монархе», или ещё шире «город-государство», «народность». Vuh (по написанию, принятому в испанском языке XVIII века, или Vuj — по правилам современной орфографии) обозначает «книга» или «бумага». Таким образом, имя «Пополь-Вух» интерпретируют как «Книга совета» или «Книга народа».

Манускрипт не имеет деления на главы или параграфы, текст в нём составляет единый массив, начинаясь от сотворения мира и заканчиваясь событиями начала XVIII века, что вполне соответствует мировосприятию индейцев, в понимании которых история есть единое и неделимое целое, сколь долго бы она ни продолжалась. Современным четырёхчастным делением и делением на главы внутри частей переводчики и исследователи «Пополь-Вух» также обязаны Брассёру де Бурбуру ^[12] .

Что касается стилистики, исследования сложной поэтической структуры «Пополь-Вух» были начаты в европейской науке лишь в середине XX века. Сразу после колонизации Латинской Америки , миссионеры принесли с собой не только понятие алфавита, но и понятие прозы . Для уха европейца, для которого стихотворная форма определяется в первую очередь наличием метрики и рифмы , любое местное изложение было по умолчанию прозой. В этой псевдопрозаической записи дошли до нас все индейские манускрипты, создававшиеся после конкисты.

Существование в «Пополь-Вух» поэтического ритма, основанного на сложной системе ассонансов и аллитераций , объединяющих попарно (или много реже — по три или по четыре) строки, связанные единой идеей и единым словарным наполнением, было замечено мексиканским исследователем Мигелем Леоном Портильей. Однако литературоведы и лингвисты на этот раз бросились в другую крайность, объявив весь текст «Пополь-Вух» без исключения поэтическим. Не укладывавшиеся в эту схему « неритмичные » строки объявляли «плохим стихом», объясняли их лакунами в тексте, или просто механически сшивали с предыдущими или последующими строфами. И лишь в 1999 году, в работах Луиса Энрике Сама Колопа, лингвиста и литературоведа, для которого киче является родным языком, мнимому противоречию было наконец найдено объяснение. Оказалось, что «неметрические» (написанные по сути дела прозой) строчки являются переходными от одного массива текста к другому, связующим звеном между частями сюжета. Колоп окончательно восстановил стилистическую структуру «Пополь-Вух», разделив её на поэтические строки и прозаические вкрапления, исправив все недочёты и ошибки, существовавшие в исконном манускрипте. Это членение положено в основу новейшего перевода «Пополь-Вух» на английский язык, опубликованного Денисом Тедлоком в 2010 году.

Поэтическая строфа Пополь-Вух

Эзотерическая часть

Космос , в представлении майя, состоит из множества вложенных друг в друга сфер, каждая из которых имеет собственную скорость вращения и собственное влияние на события, происходящие на Земле. Древним майя, как и многим народам Старого света, было свойственно наблюдать за звёздным небом, видя предзнаменование будущего во взаимном расположении звёзд и планет. Но если для народов Европы и Азии астрология была хотя и важной, но всё же частью общей культуры, в майяском обществе календарь стал едва ли не центром, основой, без которой не принимались важные решения. Календарь влиял на решения людей, вплоть до того, что новые храмы возводились и старые забрасывались, когда этого требовал календарь.

Майяское жречество — «хранители дней» (daykeepers), разработали сложную систему гадания и предвидения будущего, основанную на «счёте дней», направленную, конечно же, «на то, чтобы избежать несчастий и достичь процветания». Это древнее искусство «заглядывать в будущее» можно видеть и сейчас, вплоть до того, что американским учёным удалось заснять весь обряд гадания на плёнку, не сумев, впрочем, понять до конца, чем руководствуется жрец при оглашении тех или иных решений. Процесс этот состоит в том, что «хранитель дней» берёт из специального мешочка наугад неизвестное количество зёрен кораллового дерева , похожих для европейца на крупные красные бобы , и, раскладывая их — в разных системах гадания — по два или по четыре, отсчитывает дни, начиная с момента возникновения задачи или проблемы, ради которой и предпринята попытка заглянуть в будущее. Последняя пара или четвёрка (полная или нет) полагается относящейся к «говорящему» дню, и решение выносится согласно тому, что предсказывают на этот день звёзды и планеты. По мнению американского исследователя Д. Тедлока, который в процессе изучения «Пополь-Вух» широко использовал советы и помощь профессионального «хранителя дней» у киче — Андреаса Шелоха, все части книги, где действуют исключительно божественные персонажи, представляет собой не что иное как аллюзию на циклы Вселенной , в зависимости от которых происходит то или иное событие.

Горизонтальным по своему типу движениям огромных концентрических кругов Вселенной, соответствует колебательный вертикальный цикл рождения-смерти, посева-всхода, который яснее всего проявляется в цикле Солнца. В общем и целом, система циклов имеет следующий вид:

Цикл Земли

260-дневный цикл Земли, как его называют современные «хранители дней», соответствующий классическому цолькину , является основным, от которого отсчитываются и с котором соотносятся все прочие. Объясняя его скрытый смысл американским учёным, Андреас Шелох сослался на то, что это время идеальной женской беременности — от первых её признаков до рождения ребёнка. Д. Тедлок со своей стороны обращал внимание, что 260 дней — соответствует времени от снятия урожая до нового посева кукурузы — основной земледельческой культуры Америки на полуострове Юкатан, где собственно и зародилась, по его мнению, майяская цивилизация. 260 дней, таким образом, дают полный вертикальный оборот от снятия урожая до посева, при одном полном обороте календаря.

Основой цикла Земли является 20-дневный именной цикл, выглядящий следующим образом (имена дней у киче несколько отличаются от классических) ^[13] :

На двадцатидневный именной цикл накладывается счёт от одного до тринадцати, то есть при начале отсчёта от Нового Года, при первом дне 1 Олень (1 Kej) — мы закончим днём, называемым 13 Kawuq. Следующий, 14-й по счёту день получит вновь цифру 1 — то есть 1 Junajpu и так далее. Несложная математика покажет нам, что каждый следующий двадцатидневный цикл отстаёт от предыдущего на 7 дней (13 + 7 = 20) так что новый Олений День получит имя 8 Kej и так далее.

Полный оборот и возвращение к 1 Kej произойдёт ровно через 260 дней (13* 20), что и составляет один ритуальный год (цолькин). О важности цикла Земли можно судить уже по тому факту, что каждый индеец носил имя дня, в который родился. Как и для Старого Света, этот день связывался с определённым «предсказанием судьбы», по крайней мере, частично, связанным с опытом ранее жившей известной личности, родившейся в тот же день. В частности, печальная судьба вождя 9 Собака, сожжённого заживо конкистадором Педро Альварадо, заставляет нынешних шаманов предполагать, что с этим днём связаны самые неблагополучные предсказания.

Отставание на 7 также имело для древних майя немаловажный смысл. В самом деле, если пройти цолькин только по Оленьим дням, получатся цифры 1, 8, 2, 9, 3, 10, 4, 11, 5, 12, 6, 13, 7. Таким образом цифры 1 и 7, с помощью которых можно было пройти по всему циклу получали у майя сакральное значение как воплощение «всего времени вообще». Именно потому двое из главных героев Пополь-Вух носят имена 1 Охотник и 7 Охотник (1 Junajpu, 7 Junajpu), а их злейшие враги именуются соответственно 1 Смерть и 7 Смерть (1 Kame 7 Kame).

Цикл Луны

Древние майя прекрасно умели вычислять время лунных циклов и лунных затмений. Сведения об этом содержит, в частности, Дрезденский кодекс , где перечисляются 405 лунных циклов, начиная с дня 13 Toj (по календарю киче) и заканчивая 12 Q'anil. Стоит заметить, что лунные циклы Пополь-Вух связаны с матерью божественных близнецов — Кровавой Луной (Xkik), чьё имя уже указывает, что речь идёт о богине, соответствующей Лунной Женщине Дрезденского Кодекса. Именно богов дней 13 Toj и 12 Q'anil она призывает, когда ей предстоит пройти испытание, волшебным образом увеличив количество кукурузы, чтобы доказать таким образом, своё родство (через мужа) с богиней времени Шмукане (Xmukane).

Древние майя умели также вычислять время лунных затмений, отсчитывая от последнего 6 лунных месяцев. Именно в течение этого времени Кровавой Луне удаётся скрывать от отца свою беременность, после чего тайное становится явным.

Солнечный цикл

Идеальный солнечный год в 365 дней состоит из 18 повторений по 20 дней и дополнительных пяти дней, для индейцев майя и ацтеков, перенявших у них календарный счёт, считавшихся несчастливыми. Этот остаток в пять дней кратен двадцати (20 : 5 = 4), таким образом «новогодним днем» в майяском цикле может быть лишь один из четырёх возможных дней — Kej, E, No'j а также Iq', после чего пятый по счёту год возвращается к Оленьему Дню — Kej. С Новогодними Днями в «Пополь-Вух» связано появление символов смены времени — старых опоссумов, которые сопровождают божественных близнецов, переодевшихся бродячими актёрами, и наконец пять дней спустя (то есть в конце несчастливого периода) близнецы Хунахпу и Шбаланке сами переодеваются в опоссумов , возвещая таким образом наступление Нового Года. Стоит также заметить, именно на два новогодних дня (Iq' и Е) могут быть связаны с циклом Венеры , постоянно сопровождающей похождение близнецов.

Цикл Венеры

Сложные циклы Венеры описаны в Дрезденском кодексе, знакомство с ними индейцев киче было дополнительно доказано находкой альманаха, датируемого 1722 годом. Известно, что эта планета имеет синодический период в 584 дня, в течение которых она появляется в качестве утренней звезды, потом исчезает из поля зрения, вновь возвращается как вечерняя звезда и вновь становится невидимой. При начале цикла в день 1 Junajpu, оказывается, что планета вернётся в положение утренней звезды в день того же имени через пять оборотов по 584 дня, или пять майянских циклов.

Для «Пополь-Вух» особенно важным оказывается первый из этих циклов, когда планета появляется в качестве утренней звезды в день 1 Junajpu, когда братья-охотники, в будущем — отцы божественных близнецов, беззаботно гоняют мяч у себя во дворе, вызывая чёрную зависть у демонов преисподней . В день 2 Kame, когда Венера (в том же цикле) появляется на горизонте в качестве вечерней звезды, братья-охотники погибают от рук демонов, носящих то же имя — Смерть. Венера возвращается в качестве утренней звезды, начиная новый отсчёт в день 1 Junajpu, и божественным близнецам удаётся вернуть к жизни одного из своих отцов, носящего то же имя.

Число пять, дважды настойчиво встречается в книге Пополь-Вух — это пять смертельно опасных домов, в которых должны провести одну за другой пять ночей божественные близнецы, и пять настойчивых упоминаний отрезанной головы, то есть по толкованию Д. Тедлока — вечерней звезды. Таковыми являются 1) отрезанная голова 1 Хунахпу, помещённая на тыквенное дерево , 2) игра в мяч в царстве смерти, где в качестве мяча выступает искусственный череп 3) отрезанная голова Хунахпу-сына, ставшая мячом 4) подмена, когда хитроумный Шбаланке, чтобы вернуть брату голову, бросает вместо неё на поле искусно вырезанную тыкву 5) ложное жертвоприношение, когда Шбаланке якобы отрезает голову брату.

Цикл Марса

Первыми антагонистами божественных близнецов выступают их злые братья — боги письма и рисования 1 Обезьяна и 1 Мастер (1 B'atz' 1 Chuen). Оба эти имени соответствуют одному и тому же дню, если называть его на языке киче и на классическом майяском. Таким образом, по предположению Д. Тедлока, речь идёт о некоем астрономическом событии, выпадающем всегда на один и тот же день в 260-дневном цикле. Единственной планетой, подходящей на эту роль, по его мнению, является Марс , чей синодический цикл равен 780 дням (трижды по 260). По смелому предположению того же автора, марсианским зверям Дрезденского Кодекса с телами крокодилов и ногами пеккари, у киче должны соответствовать обезьяны. Подтверждение тому он желает видеть в мифе, записанном у современных киче. В этом мифе речь идёт о брате Солнца и Венеры, который, превратившись в обезьяну, стал богом некой планеты. Злые братья в конечном итоге, также в наказание за все несправедливости, которые они творили по отношению к божественным близнецам, превращены были в обезьян.

Звёздное небо

Движения звёзд и звёздные циклы в «Пополь-Вух» более всего связаны со смертью или перевоплощением божественных персонажей. По тёмному разрыву в Млечном Пути уходят в преисподнюю братья 1 Хунахпу и 7 Хунахпу, в подземном царстве Шибальбы — «места страха» им предстоит провести 5 ночей в 5 смертельно опасных домах, соответствующих (по гипотезе Д. Тедлока) 5 циклам Венеры в её пути по знакам майяского зодиака.

В звёзды Большой Медведицы превращается главный антагонист обоих братьев 7 Макао, в то время как жена его Чимальмат становится россыпью звёзд Малой Медведицы . Звёздами Плеяд становятся 400 мальчишек, весёлые боги опьянения, убитые крокодилообразным сыном 7 Макао. И наконец, в конце своего славного пути, в звёздое небо уходят божественные близнецы малыш Хунахпу и Шбаланке.

Вертикальный цикл

Циклы посева–всхода, характерные для религиозной философии майя–киче нашли своё отражение в символике пяти дорог, присутствующей, среди прочего, в книге «Пополь–Вух». В рукописях древних майя различались пять основных цветов, и пять мифических дорог, которыми обозначали стороны света. Это, во–первых, Белая Дорога Севера (Saqi b'e), в космическом своём воплощении ассоциирующаяся с Млечным Путём, Жёлтая Дорога Юга (Q'uanab'e), Красная Дорога Востока (Kaqa b'e), и наконец — Чёрная Дорога Запада (Q'eqa b'e), ведущая в самую глубину преисподней — в Пещеру, где Рыба в Золе. В космическом плане ей соответствует Тёмный Разрыв в Млечном пути, там где ось эклиптики пересекает рукав Стрельца . На перекрёстке земли–космоса, из соединения этих горизонтальных дорог устремляется ввысь, к обители богов Зелёная Дорога (Raxa b'e). В старину, властители майя молились богам, чтобы те «направили их путь по Зелёной Дороге». Следует, впрочем, заметить, что в поздних рукописях Зелёная Дорога вытесняет Жёлтую и в земном воплощении занимает её место. По Зелёной Дороге уходят к своей победе божественные близнецы, в то время как злая судьба уводит их отцов по Чёрной Дороге смерти.

Циклы вертикального движения специально отмечает в своём исследовании Д. Тедлок: так, если расположить события Пополь-Вух в хронологическом порядке, становится явным, что действие каждого следующего эпизода перемещается либо вверх, на землю, либо вниз, в обитель мёртвых. Так на земле рождаются и взрослеют братья-охотники 1 Хунахпу и 7 Хунахпу, затем, обманутые демонами, они спускаются в Пещеру, где Рыба в Золе, и там погибают. Дочь одного из демонов преисподней — Кровавая Луна волшебным образом беременеет от черепа 1 Хунахпу, и тайно выходит на поверхность земли, обманув отца и прочих злокозненных владык Шибальбы. Здесь рождаются близнецы малыш Хунахпу и Шбаланке, которые совершив множество подвигов на земле, вновь по зову демонов спускаются в Шибальбу, где одерживают победу и наконец навсегда уходят в небо по Зелёной Дороге. В этом движении Д. Тедлок призывает видеть вертикальные циклы небесных светил, которые восходят над горизонтом, некоторое время видимы, затем исчезают на Западе, и появляются вновь.

Historical part

Вступление

Начиная свой труд, безымянные авторы, обозначающие себя «мы», объявляют о цели своего труда: поведать о древности народа киче. Здесь же они называют место своего пребывания — страна киче ( varal Quiche u bi ), город Киче ( Quiché tinamit ) — как было уже сказано, современный Санта-Крус-дель-Киче, основанный в 1539 году.

Далее следует перечисление имён и эпитетов божеств, о которых далее пойдёт речь. Следует заметить, что в большинстве индейских манускриптов колониального времени, записанных испанцами или для испанцев, древние индейские боги сводятся на роль злых духов, сходных с демонами христианской религии. Здесь же тайные язычники, свободные в выражении своих мыслей, прославляют и возносят божественные силы, объявляя их вечно бодрствующими «над счастьем народа».

В рассказе уже присутствует пара древнейших божеств — Шпийакок ( Xpiyakok ) и Шмукане ( Xmukane ). Адриан Ресинос обнаруживает в их именах, не переводимых напрямую, майяский корень ixnuc — «старый» и толкует их как «старик» и «старуха». В отличие от одинокого Бога книги Бытие , мир творит характерная для языческих религий пара — бог и богиня, воплощение мужского и женского начала. Он же полагает их тождественными ацтекским божествам — Сипактоналю и Ошомоко — покровителям астрологии и календарного счёта . Это божественные шаманы, провидцы, старейшие среди богов, способные предвидеть будущее посредством гадания. Во вступлении перечисляются их эпитеты — Создатель и Творец ^[14] ( Tzacol, Bitol ), а также эпитет Великой Матери — Alom (буквально — «рождающая на свет сыновей») и снова эпитет Великого Отца — K'ajolom — «зачинающий сыновей».

Вступление интересно также тем, что в нём встречаются два слова явно испанского происхождения — christianoil (« христианство » от испанского cristianidad ) и Dios — «христианский Бог». В дальнейшем тексте «Пополь-Вух» испанские слова исчезают вплоть до того, как речь пойдёт о веке, современном для пишуших. Не без горечи отметив, что древняя книга «Пополь-Вух», содержавшая историю творения, хотя и существует ныне, уже недоступна для «читающего и видящего» ^[15] , и далее, перечислив имена и эпитеты божеств, и кратко изложив, что далее речь пойдёт об истории творения, авторы переходят к первой части — образованию неба и земли.

Первая часть. Начало творения

Прамир майя, как и прамир книги Бытие начинается с неба и моря, точнее — «великого неба» и «холодного моря», при том что морские глубины и небесная высь служили домом древним божествам. Древние боги — великая мать и великий отец, рождающая сыновей и зачинающий их, божественная повитуха и устроитель свадеб — а также вечный владыка и победитель Кукумац — сияющий пернатый змей обретались в глубине вод, и свет исходил от их пышных одежд, сотканных из зелено-голубых перьев кецаля . Ничто не нарушало первобытного спокойствия и раздумий божественных мудрецов.

Высказывались предположения, что здесь древняя майяская легенда испытала на себе влияние христианства, но отвергая подобную точку зрения, исследователь «Пополь-Вух» Денис Тедлок указывает на явные различия, свидетельствующие скорее о желании безымянных авторов противопоставить свой труд христианскм книгам. Так, в отличие от первобытного хаоса и смятения, отраженного в книге Бытие, индейский прамир спокоен, безмолвен и безмятежен в своей вечной тьме. Также — и это свойственно легендам иных народов, записанным на американском континенте, Земля уже существует, но находится на дне моря. Задача первобытных богов не сотворить, а поднять её на поверхность. Кроме уже названных, в этой части легенды следует обратить внимание на присутствие Кукумаца — бога водной стихии, чье имя складывается из двух частей — kuk (зеленые перья птицы кецаль) и kumatz (змей). Это общее божество, свойственное для народов Центральной и Южной Америки носит имя Кукулькан или Кетцалькоатль. Этот бог воспринимался как создатель цивилизации, научивший «свой» народ письму, счету и правилам религиозного культа. Не совсем ясен смысл стоящего перед ним слова Tepeu («владыка, триумфатор»). В переводах первой половины XX века (в частности, у Ресиноса или Кинжалова) это слово трактуется как имя самостоятельного божества, однако в новейших изданиях воспринимается как эпитет змея Кукумаца — «владыка». Переводчик Пополь-Вух на французский язык — Пьер Руиссо — толкует этот эпитет как «эманация вечности».

Первобытное спокойствие нарушается, когда в воду к этой языческой троице нисходит «слово» от триады богов, именуемых Сердце Небес . Этот триединый бог — «кумир», как его не без иронии называют авторы, используя не слишком удачное слово, употребляемое христианскими проповедниками для передачи имени своего божества, состоит из триады — Громового Урагана ( Kaqulja Juracan ), Новоявлённого Грома ( Ch'ipi Kaqulja ) и Нежданного Грома ( Raxa Kaqulja ). Поговорив между собой, морские боги и боги небес наконец соглашаются касательно необходимости творения земли, света и наконец, человека, призванного в будущем питать богов. В его появлении — главный смысл и главная цель божьего замысла. И наконец, по общему приказу водных и небесных богов, земля поднимается с морского дна, и силой магии на ней появляются горы, реки и ручьи, пускают корни растения. Первая часть творения закончена, и боги довольны выполненной работой.

Но леса были пусты и тихи, и потому божества постановляют населить их животными и птицами. Творение начинается с мелких зверей, рептилий , затем следуют хищники — ягуар и пума , и наконец — духи гор. Затем созданы были олени , которым указано было «бегать на четырёх ногах по лесам» и птицы, чтобы порхать и вить гнёзда. Но уже в следующий момент богов постигло разочарование — призванные к ним животные, вместо того, чтобы научиться молитвам и славословиям, принялись реветь, пищать и квохтать каждое на свой лад. Понимая, что почитания и жертв от подобных созданий ждать невозможно, боги признали ошибку и отпустили свои неудавшиеся творения и дальше бегать и летать по горам и долинам, и в то же время — служить пищей для других, более развитых существ, разумных и послушных, призванных в будущем почитать своих создателей.

Без промедления боги решают попробовать ещё раз, и лепят некое человекоподобное существо из земли (вариант перевода — из грязи), но эта попытка заканчивается столь же плачевно, как и первая. Глиняный уродец, хотя был в состоянии говорить, был совершенно лишён разума, плохо видел, глиняная голова бессильно свисала на один бок, лицо перекосило на одну сторону, и ко всему прочему, тут же намокнув, существо бессильно улеглось на землю. Раздосадованные творцы без промедления разломали истукана, тем более что не обладая парой, он не мог и воспроизводить себе подобных. Новую попытку решено было предпринять на совершенно ином материале.

Денис Тедлок, современный исследователь книги «Пополь-Вух» видит в этом эпизоде откровенную насмешку над христианским вероучением. В самом деле, с точки зрения индейцев создание существа без пары, притом из материи столь мягкой и податливой, как глина, казалось полной нелепостью.

Чтобы не ошибиться ещё раз, боги решают бросить жребий и узнать угодно ли судьбе, чтобы новая человеческая раса была сотворена из дерева. Призвав на помощь своих духов-помощников, судьбу и магию, принеся необходимые жертвы, боги бросили жребий, по майяскому обычаю разложив на земле счётные зерна кораллового дерева и кукурузы. Жребий был благоприятен, и тут же без промедления из дерева созданы были мужские и женские фигуры — первые — из древесины кораллового дерева, вторые — из сердцевины тростника .

Но и в третий раз их постигает неудача. Деревянные создания вполне сносно научились передвигаться на четвереньках, говорить, строить дома, рожать детей и даже разводить собак и индюков, но лишённые разума, эти создания жили исключительно по собственному произволу, не желая знать о тех, кто их создал и уж тем более молиться им или приносить необходимые жертвы. Внешний вид их тоже оставлял желать лучшего — лишённые крови и влажной кожи, они были сухими, тощими и трухлявыми.

В конечном итоге, потеряв терпение, боги решают уничтожить свои негодные творения жестоким, но действенным способом — по воле небесных богов на землю пролился смоляной дождь, хищные звери нападали на деревянных людей, в довершение всех бед, их собственная домашняя утварь и животные, припомнив как бездушно относились к ним хозяева, также восстали. Сковороды и зернотёрки избивали их, каменные очаги жгли, животные кусали — в отчаянии деревянные люди бросились бежать, но ни дома, ни деревья, ни даже пещеры не пожелали принять их. Так сгинула деревянная раса, оставив, быть может, единственными своими потомками обезьян , бесцельно скачущих по деревьям.

Здесь история творения несколько задерживается. Прежде чем совершить третью попытку, боги желают избавиться от живущих на земле монстров, которые в дальнейшем могут оказаться чересчур опасны для будущих творений. Первого из них зовут 7 Макао, эта чудовищная птица требует себе божественных почестей, объявляя свою персону одновременно солнцем, луной и «светом для идущего». Её притязаниям вторят двое не менее чудовищных сыновей, старший из который — крокодилообразный Сипамна, объявляет себя «созидателем Земли и гор», а младший, Землетрясение — разрушителем гор.

Денис Тедлок предполагает, что 7 Макао (или в юкатанской транскрипции «огненный солнечноглазый макао», wakub kaqix, от kaq — «красный» и qi'x — «перо») соответствует с одной стороны, вполне реальной птице — алому макао, обладателю белого «лунного» клюва, и яркого оперения, с другой — Верховному Божеству-Птице, изображение которого известно уже со времен исапской культуры. Это божество часто появляется со змеей в клюве, соединяя в себе черты попугая-макао и королевского ястреба. В этом качестве он встречается также в мифологии какчикелей, где «макао из подземного мира» описывается «птицей, сходной с ястребом, поедающей змей». По его же предположению, ложный бог 7 Макао служил предметом поклонения у ложных, деревянных людей, вплоть до их гибели. Лживость его притязаний видна уже потому, что в отличие от прочих небесных светил, которые восходят на Востоке и заходят на Западе, 7 звезд Макао (Большой Медведицы) остаются на одном месте, совершая лишь оборот вокруг Полярной Звезды, что в корне противоречит «правильной» идее мироздания. С падением 7 Макао (заходом звезд Медведицы) в этих широтах связано начало сезона бурь, что, вероятно, и легло в основу мифа об уничтожении деревянных людей посредством ураганного ветра. Сезон тайфунов заканчивается с новым восходом Большой Медведицы, в то время как окончание бурь знаменуется радугой, в индейской мифологии считающейся головным убором из перьев, который носит 7 Макао.

Вторая часть. Божественные близнецы

Анонимные авторы «Пополь-Вух», временно прервав повествование, переходят сразу к третьему поколению богов. Их зовут Хунахпу и Шбаланке, они — сыновья юного бога кукурузы, предательски убитого демонами преисподней и хитроумной богини Луны. Божественные близнецы призваны очистить Землю от чудовищ, препятствующих явлению зари, а также победить подземных демонов, отомстив таким образом за смерть отца.

Имя Хунахпу (Junajpu) в буквальном переводе значит «Один охотник-с-духовой-трубкой — хун-ахпу». Адриан Ресинос обращает внимание на то, сколь высок был статус охотника в стародавние времена, так как от его удачи или неудачи зависело существование семьи, а порой и всего племени. Хунахпу, названный так в честь отца, действительно проявляет себя как умелый и удачливый охотник, вместе со своим братом-близнецом постоянно пропадает в лесу, почти никогда не возвращаясь с пустыми руками. Также часть времени братья отдают игре в мяч, которая в конечном итоге и привлекает к ним внимание демонов, как то уже случилось с их отцами.

Имя Шбаланке (X-balanque) у разных исследователей интерпретируется по-разному, что в конечном итоге привело Д. Тедлока к выводу, что в образах божественных близнецов смешались разные традиции. Так советский переводчик Р. Кинжалов, указывая на то, что ш- в майяских языках является обычным префиксом женских имен, полагает, что на начальном этапе существования легенды, второй близнец был женщиной и интерпретирует его имя как «Ягуариха-олениха» (x-balam-kej). Действительно, каким-то образом в легенде отразился культ божественного ягуара, известный еще со временем существования ольмекской цивилизации. Так, если иконография Хунахпу всегда предполагает изображать его с несколькими крупными черными пятнами на теле, у его брата на коже там и здесь ровные «человеческие» участки перемежаются пятнистыми лоскутами ягуарьей шкуры. И в то же время, иероглифы, передающие имена обоих братьев представляют собой человеческие лица, смотрящие в профиль, с несколькими дополнительными знаками, облегчающими чтение — что прямо противоречит интерпретации их как «животных». Их отец и мать также имеют вполне антропоморфный вид; да и сама легенда не дает ни единого намека на иную природу. Д. Тедлок в свою очередь, обращает внимание на то, что префикс x- имеет второе значение — «маленький, младший», при том что имя второго брата зачастую также записывается как x-Junajpu (Хунахпу-младший — в отличие от Хунахпу-отца) ^[16] . Слово «balam» несомненно переводится как «ягуар», и в то же время имеет омоним со значением «скрытый, спрятанный», что прямо подводит нас к выводу, что речь идет о «ночном светиле» и братья выступают в первую очередь как «дневной» и «ночной» близнецы — дневное светило, освещающее землю, и ночное, которое спускается, чтобы светить в царстве мертвых. Действительно, обращает на себя внимание тот факт, что когда дело происходит на поверхности земли, ведущим является Хунахпу, но едва братья спускаются в царство мертвых, инициативу на себя берет Шбаланке. Таким образом, окончательного ответа касательно происхождения и смысла имени второго близнеца пока не существует.

Так или иначе, их первым противником оказался хвастливый лже-бог 7 Макао. Близнецы подстерегли его в то время, как он взлетел на дерево нансе, чтобы вдоволь полакомиться сладкими фруктами. Притаившийся Хунахпу поднёс к губам духовую трубку, и первым же выстрелом раздробил своему противнику челюсть. Взвыв от боли, 7 Макао судорожно попытался взлететь и рухнул на землю.

Д. Тедлок полагает, что в этом эпизоде 7 Макао вновь демонстрирует свою «звездно-птичью» природу. В самом деле, подстреленная птица пытается взлететь, и лишь потом оказывается на земле. В то же время, поднимаясь над горизонтом, Большая Медведица вначале «держит» опущенной ручку ковша, затем поднимает её вверх, и наконец спускается к горизонту ручкой вниз.

Хунахпу из своего укрытия неосторожно протянул руку, пытаясь схватить упавшего, но 7 Макао, даже раненый, оставался противником и грозным и опасным. Одним движением он перехватил протянутую руку, вырвал её прочь из плеча, и стеная от боли, отправился домой, одним крылом поддерживая развороченную челюсть, в другом — неся свою добычу. Жена его, Чимальмат ^[17] , не на шутку испугавшись тем, что видит мужа в таком состоянии, спросила у него, что произошло, и что он с собой несет. 7 Макао, подвесив оторванную руку над очагом, ответил « Меня подстрелили два плута, и скоро они придут сюда, чтобы забрать вот это ».

Пытаясь определить точную дату этого «события», Д. Тедлок обращается к Дрезденскому кодексу, где на одной из последних страниц единовременно упоминаются Большая Медведица (7 Макао) и присутствует изображение божества планеты Венера (Хунахпу). «Встреча» их действительно происходит в период созревания нансе — 10 июня, и видимо, к этому дню стоит отнести поражение чудовищной птицы.

Хитроумные братья без труда разгадали намерение врага, и потому попросили о помощи собственных деда и бабку — Большого Белого Пекари и Большую Коати, и в их сопровождении объявились в гости к 7 Макао, который в то время не мог ни спать, ни есть, вопя от боли в развороченной челюсти. Не ожидая подвоха от благообразных стариков, 7 Макао осведомился, чем занимаются их дети, и получил ответ, что два близнеца — не дети, а внуки старых богов, и занимаются они тем, что кочуют с места на место, предлагая свои услуги в качестве костоправов и врачевателей глаз ^[18] . Обманутый 7 Макао, немедленно попросил вылечить его, вероятно, из-за плохого самочувствия не обратив внимания, что один из лекарей однорук. Братья охотно взялись за дело, и осмотрев пациента, заявили, что всему виной червяки, гложущие его зубы ^[19] ; единственным же способом вылечить его будет вырвать их, заменив протезами. Поколебавшись недолгое время, 7 Макао дал согласие на эту операцию. Близнецы вырвали ему зубы, а заодно и сняли металлические кольца, которые тот носил вокруг глаз, и лишили его драгоценных украшений. Вместо обещанных протезов в беззубую челюсть 7 Макао вставлены были мягкие зерна кукурузы. В результате подобного «лечения» челюсть 7 Макао окончательно ввалилась; боль ушла — вместе с жизнью. 7 Макао умер, за ним отправилась в мир иной его жена и мать чудовищ — Чимальмат, превратившись в круг звёзд, часть из который соответствует Малой Медведице. Хунахпу приложил к плечу оторванную руку, которая чудесным образом тут же приросла. Первый подвиг был, таким образом, благополучно завершён.

По мнению А. Шелоха, консультировавшего Д. Тедлока, отдаленными потомками чудовища являются современные попугайчики макао - маленькие, беззубые и безобидные, не помышляющие более о вселенском величии, у которых нижняя челюсть уже и слабее верхней, а вокруг глаз видны белые ободки, наливающиеся красным, если птицу разозлить.

Третья часть. 1 Хунахпу и 7 Хунахпу

Закончив историю о подвигах божественных близнецов, анонимные авторы «Пополь-Вух» возвращаются к мифу об их рождении и втором поколении богов — сыновьях «старика» и «старухи». Старый бог к тому времени уже умер. Двое сыновей, по-прежнему живующие с матерью, носили характерные для майских языков «календарные» имена — Хун Хунахпу (1 Охотник — в классическом языке майя 1 Владыка) и Вакуб Хунахпу (7 Охотник или 7 Владыка) ^[20] . Первый из них был женат и имел двоих детей по имени 1 Мастер и 1 Обезьяна, но жена его ко времени начала рассказа уже умерла, сыновья же — выросли, хотя и продолжали жить со своей бабкой — богиней времени Шмукане.

Оба брата были страстными любители игры в мяч, которой отдавали всё своё время; бывало, к ним присоединялись и дети, играя парой против отцов. Игра эта была столь увлекательна, что даже посланец Громового Урагана по имени Вок, бывало, не отказывал себе в удовольствии понаблюдать за ней. Изыскивая всё новые места для игры, оба брата однажды неосторожно затеяли гонку за мячом на дороге, ведущей в подземный мир, и немедленно привлекли к себе внимание хтонических духов. Многочисленные «владыки» Шибальбы — боги болезней — кровотечения, сухотки, нагноений и прочего, над которыми властвовали двое высших «судей» с соответствовавшими случаю именами 1 Смерть и 7 Смерть возмутились тем, что оба брата затеяли возню прямо у входа в преисподнюю, не испытывая ни страха ни почтения к её вождям. Кроме того, добавляют авторы, демонов мучила зависть. У братьев было отличное снаряжение для игры — кожаные наколенники, перчатки, шлемы и маски, и круглый каучуковый мяч. В подземном мире не существовало ничего подобного, и владыки Шибальбы задумали хитрость, чтобы заманить братьев в ловушку и присвоить себе приглянувшиеся вещи.

Братья недооценили опасности, и поддавшись на сладкие речи посланцев, уверявших будто игра в мяч «сделает подземных богов счастливыми», простились с матерью и оставив ей на память о себе круглый каучуковый мяч, отправились в подземелье. Опасность же была более чем реальна — по древнему закону проигравших ждала смерть.

Спустившись по крутым ступеням в царство мёртвых, братья на первых порах благополучно миновали встретившиеся им по пути ловушки, без вреда для себя переправившись через бурную реку, текущую через узкую теснину, и другую реку, берега которой сплошь заросли колючками, и наконец, кровавую реку, и реку полную гноя, не выпив из них ни капли, и наконец оказались на перекрёстке четырёх дорог разноцветных дорог, и поддавшись на лживые уговоры чёрной дороги пошли по ней, и оказались как и полагалось душам умершим, перед чучелами, изображавшими владык Шибальбы. Чучела эти, сделанные столь искусно, что их можно было принять за владык преисподней, должны были сбивать с толку пришедших, вызывая у демонов злорадный смех.

В качестве следующего испытания братьям предложили сесть на раскалённую докрасна скамью, и те, необдуманно согласившись, получили жестокие ожоги, посмешив демонов ещё раз. И наконец, последнее испытание, должное решить их судьбу, называлось Домом Мрака. Демонический посланник принёс обоим братьям, скорчившимся от страха в темноте, по одной зажжённой лучине и сигаре из табачных листьев, предупредив, чтобы те вернули наутро всё полученное в том же виде, в котором оно было им дано. Братья не вняли совету, и сожгли лучины и сигары до основания, после чего как не выдержавшие испытания принесены были в жертву. Голову старшего отделили от тела, и повесили на тыквенное дерево, которое никогда ранее не давало плодов, и вдруг чудесным образом стало плодоносить, так что голова совершенно затерялась среди них. Поражённые демоны приказали отныне никому не приближаться к этому дереву и ни в коем случае не есть его плодов, после чего зарыли тела обоих братьев в общей могиле.

История эта во многом перекликается с известными в мифологии других народов преданиями об умирающих и воскресающих богах, самого Хун Хунахпу в настоящее время отождествляют с «молодым богом кукурузы», ежегодно погибающим под серпом жнеца и возвращающимся назад следующей весной. Самому «Пополь-Вух» также не чужд мотив «возвращения» отцов, оживающих вновь в бесчисленных поколениях своих потомков. Гибель обоих братьев служит необходимой прелюдией для рождения божественных близнецов и победы над демонами смерти.

Девушка-трикстер Кровавая Луна

Конечно же, запрет приближаться к священному дереву через некоторое время был нарушен и сделала это девушка по имени Кровавая Луна (Шкик, Xcic ) — дочь Собирателя Крови. Наслушавшись рассказов о волшебном дереве, она конечно же, не смогла удержаться от желания отведать его плоды. Но из древесной листвы с ней заговорил побелевший от времени череп Хун Хунахпу, объявляя, что плоды, казавшиеся ей столь лакомыми всего лишь черепа, и не потеряет ли потому Кровавая Луна свою решимость. Та изъявила желание идти до конца, и череп Хун Хунахпу попросил её вытянуть вперёд руку, на которую вслед за тем упало несколько капель слюны. Слюна эта волшебным образом исчезла, а девушка понесла от умершего бога.

• Pierre des Ruisseaux:. Popol Vuh le livre des événements Bible américaine des Mayas-Quichés. — Paris: Le castor astral, 1987. — 191 p. — ISBN 2-85920-125-4 .
• Пополь-Вух — статья из Большой советской энциклопедии .
• А. Л. Баркова. Работы по мифологии и эпосу коренных народов Сибири, Африки и Америки
• El Popol Vuh o Pop Wuj (Spanish)
• The Book of the People: POPOL VUH (English, translated by Delia Goetz and Sylvanus Griswold Morley from Adrián Recino's translation)
• The Popol Vuh The Mythic and Heroic Sagas of the Kichés of Central America (English, Lewis Spence (excerpt))
• Jens Rohark:. Poopol Wuuj - Das heilige Buch des Rates der K´ichee´-Maya von Guatemala. — 2007. — 287 p. — ISBN 978-3-939665-32-8 .
• Adrián Recinos. Popol Vuh: The Sacred Book of the Ancient Quiché Maya. — 13st. — Norman : University of Oklahoma Press, 2000.

• Пополь-Вух . Родословная владык Тотоникапана / Издание подготовил Р. В. Кинжалов . — Репринт издания 1959 г. — М.: Наука, Ладомир, 1993. — 252 с. ( Литературные памятники )